— приказал шаман и юноша заснул.
На этот раз он спал без сновидений. Проснулся мокрый от пота, с чувством невероятной слабости. Зато — голова ясная, а спина болела. А еще, очень хотелось есть. Просить пищу у орков не хотелось. И хотя за последний день он узнал об орках больше, чем за все предыдущие семнадцать лет, и парень понимал, что они не едят на завтрак человеческих младенцев и не делают рагу из стариков, но... Кто знает, что они едят.
Полежав час, другой, юноша пришел к выводу, что орки вряд ли едят крыс или червяков. А уж пить—то они точно должны обычную воду, а не кровь жабы.
Глава 13. Предательство и благородство — продолжение
Еще через пару часов Данут решил, что жареная крыса — это тоже мясо и, что в походе не стоит привередничать. Звать он никого не станет, но если кто—то решит его навестить, можно попросить воды. Пить хочется даже больше, чем есть. Но в палатку никто не шел и парень уже был готов закричать, позвать кого—нибудь. Если он пленник, то пленников положено кормить. А уж поить, тем паче! Юноша открыл рот, но тут его осенило. Похоже, вокруг никого нет! Он слышал пение птиц, визг какого—то зверька, но уже давно не слышно ни голосов, ни скрипа. Словом, ничего такого, что выдавало бы присутствие ... орка.
Кажется, его бросили. К добру это, или к худу, парень не знал, потому что все мысли были о воде. С опаской — а вдруг не получится? — Данут попытался пошевелить руками и, к его радостному удивлению, они начали сгибаться в суставах, пальцы зашевелились. Пошевелил пальцами ног. И опять получилось!
Перевернувшись со спины на живот, Данут подполз к выходу из палатки и осторожно высунул голову. Увидел, что перед входом стоит высокий кувшин и лежит узелок. Кляня себя за слабость, а орков за то, что поставили еду не прямо у входа, а в нескольких ярдах, юноша дополз до кувшина и, первым делом, сделал основательный глоток. Мысли — а не пьют ли враги рода человеческого что—то неподобающего, даже не было. Жажда сменилась голодом. Сбивая ногти, юноша поспешно принялся развязывать узелок. Там было несколько сухих лепешек, солидный кусок сыра и луковица. Ужасно хотелось сожрать всё сразу, но Данут сумел превозмочь себя, ограничившись половиной лепешки и небольшим кусочком сыра.
Перекусив, почувствовал себя значительно лучше. Но теперь появилось беспокойство — а не бродит ли где—то рядом тот самый некромант Урион? Сейчас он стал бы для укротителя мертвых легкой добычей. Ну, неужели спасители не оставили ему хоть какого—то оружия? Поискав вокруг, ничего и не обнаружил. А ведь могли бы положить нож. Или копье. Нет, не нашел. Зато понял, что может выпрямиться во весь рост — немного больно, но терпимо. Лучше, чем когда шаман (или все—таки лекарь?) ковырялся в его спине, сращивая «разрезанные ткани тела». А уж по сравнению с лежанием пластом, как выловленная рыба — вообще замечательно. Удивительно, что после такой раны он уже может ходить. Хотя, кто знает, сколько времени он спал? Хорошо, если день—два, а если неделю?
Стоять на ногах было еще тяжело, рана давала о себе знать и, парень решил прилечь. Но для начала, нужно придумать хоть что—то напоминающее оружие. Сломать бы подходящую ветку, но, увы — ножа нет, а слабыми, трясущимися руками хорошую дубину не сделать. Как же быть? И тут взгляд Данута упал на узелок. Это же кусок ткани! Рассудив, что лепешки и сухой сыр могут полежать и так, без обертки, убрал еду в палатку. Кряхтя и спотыкаясь, словно старик, Данут прошелся по полянке и, около старого кострища нашел то, что искал — несколько небольших камушков. Плотно обернул их тканью, соорудив не то кистень, не то дубину. Впрочем, название не суть важно. Главное, что с таким оружием можно постоять за себя — вполне чувствительно стукнуть кому—нибудь по голове. Вот теперь можно и отдохнуть. Положив рядом с собой оружие, Данут попытался заснуть.
Сон не шел. Юноша лежал и думал о своих спасителях. Было обидно, что его бросили. Умом Данут понимал, что он должен сказать оркам большое спасибо. Они не стали его добивать, взяли с собой, перевязали, заботились. Более того, они сумели вылечить! Данут отдавал себе отчет в том, что после ранения, которое он получил, редко выживают, а если и выживают, становятся калеками. А ведь никто не обещал, что орки будут добрыми няньками. Спасли человека, а что еще? Довести его до дома, уложить в теплую постельку, рассказать историю? Нет уж. Дальше он должен сам выкарабкиваться. Вон, даже палатку оставили, поделились водой и едой. А без оружия — так кто даст оружие врагу? И ведь неизвестно, как бы поступили люди, наткнись они на умирающего орка. Ну, сам—то он точно, добивать бы не стал, а вот стал бы помогать? Лечить, заботиться, менять изгаженное белье?
Он проснулся глубокой ночью от тревожного чувства. Что—то было не так. Не то, ночные птицы перестали петь — их кто—то распугал, не то луна померкла — сквозь полотняный полог неба не видно. Данут не мог точно сказать, что же ему не нравилось. Так иногда бывает. Может, тревога ложная, но лучше прислушаться к себе, спросив совета у внутреннего голоса. А он (внутренний голос) подсказывал, что нужно выбираться из палатки. В ней тепло, уютно и даже появилось чувство домашнего гнезда, но в то же время, палатка может стать ловушкой. Очень тихо, стараясь не потревожить траву, юноша выполз наружу и отполз в сторону, стараясь быть невидимым.
К палатке подходило нечто странное — длинное, тощее, в широкополой шляпе, похожее на призрак или ночной кошмар. Видимо, некромант все—таки не ушел, и не забился в дыру, а двигался следом, надеясь на удачный момент.
Что же, момент действительно удачный. Данут выпрямился, сжал в руке оружие и грустно осознал, что боец из него ... Да, боец пока из него никакой. Проклятая слабость не позволит как следует размахнуться, чтобы размозжить череп некроманту. Но все—таки, слабость, это еще не повод для трусости. Нет уж, он еще побрыкается!
Парень начал раскручивать тряпку с камнями, чтобы ускорение придало оружию побольше ударной силы. Если треснуть по башке сзади, а потом еще раз, и еще, то можно компенсировать качество удара его количеством.
Но шум рассекаемого воздуха его выдал и некромант обернулся.
— А вот ты где,
