незримым слушателям, к белой хреновине на треноге. А если он будет выглядеть дураком? Если жестокая в своей анонимности публика засыплет дизлайками и ерническими комментариями? При мысли об этих злых комментариях, водопаде оскорблений Андреева мутило, как на моторной лодке. Последнее его публичное выступление состоялось двадцать лет назад – он играл роль пирата в школьной постановке «Острова сокровищ». Опозориться. Заикаться на пресс-конференции. Грохнуться в обморок перед Лядовой…
Андреев потер о резцы верхнюю губу, зафиксировал улыбку.
– Сегодня вторник. Мой счет к этой минуте – двенадцать фильмов, и на ночь я намерен глянуть еще парочку. Самочувствие отличное, очень вкусная ветчина, спасибо спонсорам. И сыр, – он подумал, что мелет чушь, заерзал. – Ладно, к делу. – Андреев полистал блокнот. – Начнем с фильмов, которые я оценил в три балла.
* * *
Вторник, 23.35
Волны шептались за толщей бетона. Твердили о чем-то, но Андреев слишком устал, чтобы расшифровывать послания. Отличный советский актер в идиотском капустнике окончательно добил, и Андреев клевал носом. Не было сил даже укрыться.
Он перевернулся на бок, лицом к дверному проему, едва различимому в темноте. Соскользнул iPad, потянулся проводок, поролоновая амбушюра наушника выпала из уха.
– Спокойной ночи, чайки, – пробормотал Андреев. – Спокойной ночи, Уильям Дефо. Спокойной ночи, я.
Маяк тихонько гудел, будто напевал колыбельную.
* * *
Среда, 3.05
Лестница заскрежетала под весом идущего. Он поднимался медленно, мимо бывшей радиорубки и помещения, служившего местом отдыха работникам «Японца» в период навигации. Металлическая конструкция поскрипела и затихла. Он – тот, кто поднимался, тот, кто бодрствовал, – вошел в спальню на четвертом этаже и застыл у кровати. И простоял так до рассвета, не шевелясь, пристально глядя на Андреева.
Иногда Андреев беспокойно стонал во сне.
* * *
Среда, 8.40
Учитывая, что большинство дверей маяка зачем-то сняли с петель, на острове был дефицит замков и замочных скважин. Шилина вручила Андрееву два ключа: чтобы он отпирал и запирал «Канаси» и чтобы имел доступ к автономной электростанции на цокольном этаже.
Свет проникал в полуподвал через окна под потолком. Приямки загодя очистили от рухляди. Солнечные лучи падали на могучий генератор. Его канареечно-желтый цвет и наклейка с QR-кодом выглядели чужеродно среди облупившихся стен подземелья. Щербатые ступеньки, копия тех, по которым спустился Андреев, вели к железной двери в глубине дизельной. Нарисовав мысленно план здания, Андреев догадался, что в полуподвал можно попасть как из маяка, так и из пристройки, и вторыми ступеньками пользуется Дефо.
«Вот для чего нужно запирать станцию на ключ! Чтобы мы оба имели к ней доступ, но не сталкивались лбами. Пока я внизу, Дефо не выйдет из логова».
Андреев, обычно безразличный к техническим устройствам, получал определенное удовольствие, колдуя в дизельной. Он выключил и охладил двигатель, залил горючее в топливный бак. До отметки, не больше; дизеля хватит на двадцать четыре часа беспрерывной работы. Теперь стартер! Откинув крышку, Андреев провернул ключ зажигания, вдавил кнопку на панели. Загорелся голубой экран контроллера. Агрегат покладисто загудел, пуская ток по проводам.
Андрей хлопнул дружески по желтому корпусу и салютовал запертым дверям.
* * *
Среда, 13.00
Андреев смотрел кино. Смотрел кино на диване перед монитором. Смотрел кино вприпрыжку, когда затекла нога. Смотрел кино, стряпая обед и поглощая макароны с тушенкой. Он не очень хорошо готовил; в целом единственное, что он умел хорошо, – смотреть кино.
Его мама любила «Шербурские зонтики» Жака Деми, а папа – боевики с Ван Даммом и Стивеном Сигалом. Папа ушел из семьи – Андрееву было одиннадцать. Маму убил рак – Андрееву было двадцать.
Он смотрел кино, сколько себя помнил. На видеокассетах, дисках, в «Синема парке» и «Киносфере». В каменный век интернета закачивал фильмы на болванки и щепетильно подписывал конверты фломастером.
Он смотрел немые фильмы, индонезийские фильмы, индийские фильмы, мюзиклы золотой эры Голливуда, новую волну, грайндхаус, «Шербурские зонтики», боевики с Ван Даммом и Стивеном Сигалом, комедии и вестерны.
В его жизни дважды случалось то, что называется «отношениями»: блондинке нравились современные блокбастеры, а шатенке – Вуди Аллен (она подарила ему канарейку и бросила, рыдающего, прошлой весной; он утешился просмотром фильмов).
Андреев ел арахис и смотрел кино в заброшенном маяке на почти пустом острове.
* * *
Среда, 13.02
Первый этаж смердел курятником. Было неясно, как чайки проникают в помещения аккумуляторной, но рассохшиеся доски устилали перья пополам с прелой соломой. И дерьмо, птичье дерьмо всюду.
Андреев переступил раскрошившийся порог. Он слушал в одном наушнике диалоги персонажей, одним глазком поглядывал на экран. Пафосная спортивная драма не стоила внимания, но он запретил себе перематывать фильмы. Пусть об этом и не узнает никто, он – честный игрок.
Из пола торчали болты и крепления, оставшиеся от старых генераторов. Пылились электродвигатели, аккумуляторы солнечных батарей, похожие на канистры. Среди спагетти нарезанных резиновых трубок валялась табличка с надписью: «Кубовая». Такого слова Андреев не знал.
В соседней комнате царствовала кирпичная печь-развалюха с калошей, засунутой в шесток. «Чтобы запекать колобки из помета», – подумал Андреев. Запах гуано закупоривал носовые пазухи. Андреев отпер ключом дверь и вышел на свежий воздух.
Чайки приветствовали его сварливым хором. Они болтали, курлыкали, охали, крякали и лаяли на каменном пятачке. В левом ухе гремели фанфары. Ветер утих, выкатилось солнышко. Андреев чувствовал себя комфортно в толстовке и дождевике.
Он обогнул пристройку из шлакоблоков, притулившуюся к основанию «Японца». Стихия не пощадила бывший продовольственный склад, обнажила рифленый каркас арматуры. Андрееву стало любопытно, чем занимается его таинственный визави внутри. Сколько ему лет, как он выглядит, какие жанры кинематографа предпочитает?
Иллюминаторы пристройки находились слишком высоко, чтобы посмотреть в них, не подтягиваясь. Вспомнив инструкции Шилиной, Андреев пошел вниз по обгаженному склону. На плечо тут же шлепнулась кучка дерьма.
Охотское море простиралось впереди, навевая мысли о затонувших кораблях, одуряя своей бескрайностью. Монотонный плеск волн вводил в транс. Буруны взбухали между булыг. Андреев завороженно шагнул к воде, под подошвой хрустнуло. Ботинок угодил в гнездо.
Чертыхаясь, Андреев поднял ногу. С мыска сочилась вязкая субстанция. Он умудрился раздавить яйцо. Облепленный крапчатой скорлупой, в гнезде лежал эмбрион. Омерзительно розовый недоразвившийся «цыпленок». Андреев видел крошечные крылышки, слипшийся пушок. Из расплющенного черепа что-то вытекало. Андреев поборол рвотный спазм.
Он отбежал подальше от места преступления и зашаркал ногой, вытирая подошву о губчатый лишайник. Наушники волочились по камням. Вдруг осознав, что птицы умолкли, Андреев обернулся.
Чайки никуда не делись. Они покрывали берег серо-белой массой и пристально смотрели на человека. Их окантованные красными ободками глаза прожигали насквозь. Клювы отворялись, но птицы не издавали ни звука.
