Побежали. Егерский марш – это минуту бегом, минуту – быстрым шагом. Скорость хода возрастает в разы, а пройти так можно многие километры.
– Гребень!
Разбежались в цепочку по полю, как прочёсывая его.
Совсем стемнело. Через полчаса вышли на окраину села. Убедились – наши. Послал «делегата связи» к комбату.
– Шило, со своими – справа, Леший – слева. Обойти село. Невидимками. Оглядеться с западной стороны. И инженерная разведка. Если на ночёвку встанем – надо найти место. Мельник, Кадет – со мной. Я пойду командиров местных поищу.
Нашёл целый штаб дивизии. И «целого» полковника. Подходить не стал – это дело комбата с начальниками общаться. Мельника послал на «добычу». Встретил Ё-комбата, доложил.
– Место для привала нашёл?
– Ага. В том лесочке удобно будет. И дорога к нему идёт. И не занят пока.
– Веди людей туда, Сусанин. Я – в штаб дивизии. Как её номер?
– Почём мне знать. Мы себя не показывали, «языка» не брали.
– Так свои же.
– Тренировка в условиях, максимально приближенных…
– Понятно. Передай ротным – пусть людей покормят. Может, опять пойдём…
Комбат растворился в темноте.
– Куда идём мы с Пятачком? Большой, большой секрет.
– Что?
– Кадет, ты читал сказки про Винни-Пуха? Это плюшевый медвежонок. И чего он мне вспомнился?
Я запел:
Хорошо живёт на свете Винни-Пух,
Оттого поёт он эти песни вслух.
И не важно, чем он занят,
Если он скучать не станет,
А ведь он скучать не станет,
НИ-КО-Г-ДА! ДА!
Трам-парам-тарам-пам-пам…
Едва расположились, разожгли костры в вырытых ямах, пришёл Ё-комбат. Собрал ротных – совещание. Пусть совещаются. А наше дело – вовремя подкрепиться, согласно заветам Винни-Пуха.
– Ребята, особо не растеляшивайтесь. Сейчас посовещаются – дальше пойдём. А нам – впереди, ох, хвостом чую. Кадет, Мельник – найти в темпе хип-хопа Тараса, затариться сухпаем нам, группам Лешего и Шила. В том же составе будем. Лешие, крепите прицелы и глушители.
Никто из ребят не спорил. Зашуршали, позвякивая. Я и сам проверил боекомплект. Автомат, шесть запасных магазинов, три РГД-33, две Ф-1, ТТ и запасной магазин к нему, штык СВТ за плечом, лопатка меж лопаток (надо же, тавтология), бинокль, планшет, кисет с табаком. Всё разложено, закреплено, подогнано.
– Противотанковые брать?
– Ага. И противосамолётные. Мы разведка, боевое охранение. Есть желание – бери, но за потерю подвижности – спрошу.
Подошёл Степанов.
– Готов уже?
– Перекурить осталось на дорожку.
– Вот и закуривай. А я тебе пока задачу поставлю. Дивизии этой мы приданы в оперативное подчинение. Они размочалены основательно. Немец их прижал к реке и накостылял, пока переправлялись. И это только передовые части гансов. Тут есть лакомое место – железные и автодороги сходятся у переправ. Враг на плечах отступающих войск захватил мосты. Отбили, но удержать не смогли. Взорвали. Автомобильный мост был деревянный – выгорел, а вот у железнодорожного обрушилась только одна секция. За ночь немцы мост восстановили, утром ударили и взяли деревню с полустанком. Весь день полком атаковали, не отбили. Нас посылают. Ё-комбат решил в лоб не лезть, а обойти полустанок по… вот этой, смотри, лесной дороге. А утром полк опять атакует в лоб, а мы ударим с тыла, а потом уничтожим плацдарм.
– Разумно. Только я думаю, бить надо сразу по мостам, а против деревни оставить пулемётный заслон. Немец, как услышит бой в тылу, неуютно себя почувствует. От мостов его отрежем, а там и удавим со всех сторон.
– Нормальный ход. Если их там немного. А если много – нас удавят с двух сторон.
– Тоже верно. А сколько их там?
– Говорят – полк мотопехоты с танками. Но ты знаешь – у страха глаза велики. «Их было семеро и оба в валенках». Так комбат и сказал. Вот тебе и предоставлена честь – скакать впереди всех и пощупать немца за нежные места – первому.
– Польщён. Оказали мне медвежью услугу. А что разведвзвод?
– Медведю и услуги медвежьи. Разведвзвод обеспечивает боевое охранение. Когда выступаете?
– Сейчас Кадет и Мельник сухпай принесут и выходим.
– Давай, Витя, удачи.
– Давай, Саня, она нам понадобится.
– А, самое главное чуть не забыл. Сейчас проводник подойдёт. Из разведбата дивизии. А по пути вас встретит разведвзвод одного из батальонов.
– Вот, уже лучше. Заблудиться, ладно, не заблудимся, а вот свои обстреляют – будет обидно.
– Кто капитан Степанов?
– Я – Степанов. Ты – наш Сусанин?
– Лейтенант Морозов, разведбат.
– Вот, Кузьмин, оцени момент – старшина, а будешь командовать тремя лейтенантами.
– Шило – старлей.
– Знакомьтесь, лейтенант, это старшина Кузьмин Виктор Иванович, командир вашей группы.
– Лейтенант Морозов Афанасий Ефремович.
– Рад знакомству, Афанасий. Пойдемте, группа готова, вас ждали. Не будем терять времени, по дороге обсудим дела наши скорбные. Семёнов! Поднимай людей.
Пошли. Километра три шли плотной группой по дороге, потом – дозором. Старший лейтенант Семёнов, он же Шило, со своими автоматчиками в костюмах «леший» – впереди, потом я с Морозовым, Мельником и Кадетом, сзади и, флангов прикрывали снайпера Лешего. А вот что поведал наш проводник:
– Их там не так, чтобы и много. Нас мало. При переправе потеряли всё тяжелое вооружение. В артдивизионе одно орудие осталось. И три снаряда. Станковых пулемётов считай и нет. Вчера полустанок атаковали двумя батальонами. Без поддержки. В сумме – человек триста. Было. До атаки. Нарвались. Пулемёты, миномёты. Кровью умылись и отошли.
– Сколько могло за это время подойти им подкреплений?
– Днём особо крупных подкреплений не видели. Машины туда-сюда ездили.
– Значит, мост уже проходим для техники? Получается, что их может быть сколько угодно. За ночь они могли и пару танковых батальонов перекинуть, не говоря уже о пехоте. А наши пушки отстали.
– А у вас и орудия есть?
– Будут. Подойдут.
– А что вы за часть такая? И форма у вас странная. И пушки.
– Отдельный истребительно-противотанковый батальон НКВД. Говорит о чём-нибудь?
– Да уж. Чекисты.
– Необязательно. Я вообще в органах не состою и не состоял. А комбат – пограничник. НКВД занималось формированием, оснащением, ну и курирует. Хотя большинство личного состава как раз к НКВД имеют прямое отношение.
– Целый батальон особистов.
– Можно и так сказать. Не любишь ты особистов, как я погляжу. Ну, это твоё дело. Люди все разные, а работа у особистов особая – всех подозревать. Это, знаешь ли, на характере сказывается. И частенько не в лучшую сторону. А недругов у нашего народа хватает. И в наших рядах тоже. Кто-то умышленно гадит, в открытую или втихую, подленько, а кто и по недоумию. А кто и ошибается. Бывает же, что человек ошибается. Устал, например, не спал пару суток. А цена ошибки на войне – жизни. Когда одна – самого незадачника, а когда – сотни и тысячи. Вот возьмем для примера одного маршала. Тухачевский фамилия его была. Я не знаю причин его ошибок – умысел или, наоборот, недомыслие. Его вроде в связи с немцами уличили. Но, с другой стороны, сами немцы его называли «кремлёвским мечтателем», считай – недоумком. Главное, что он заказал промышленности двадцать тысяч танков. Все с противопульной бронёй. Самовары. И ни одного эвакуатора, ни одной подвижной реммастерской, нет кранов, способных идти с танками одной дорогой и скоростью и оперативно поменять башню или двигатель. И главное – нет радиосвязи, заправщиков, подвоза боеприпасов, бронетранспортёров для мотопехоты, тягачей для пушек. Все эти танки стали не инструментом победы, а обузой для наших генералов и трофеями для генералов врага. Они сотнями захватывали неповреждённые танки, у которых просто кончилось топливо, а заправить было нечем. А тысячи прекрасных орудий, гаубиц что, нечем было перевезти? Вот – цена ошибки. Народ десятилетие горбатился на воплощение мечтаний одного дурака. Нужны были не десять тысяч лёгких танков, а десять тысяч тягачей для гаубиц. Рассекретили этого «говоруна», расстреляли, делом занялись. Но… А если бы его до сих пор не выявили бы? Хоть четыре года, но было у наших конструкторов.
