— О чем разговариваешь? — поинтересовался он.
— Они меня расспрашивают, что я делаю, как живу. И что здесь на острове происходит.
— Им это интересно?
Промис вздохнул и, пригладив бороду, пожал плечами.
— Думаю, что нет.
— Нет? А зачем тогда спрашивают?
— Они время тянут, чтобы в нужный момент задать свой самый главный вопрос.
— Главный вопрос?
— Да. — Промис кивнул. — Но я давно уже знаю, о чем он.
— О чем же? — Рик взял из пачки сигарету и понюхал ее. В детстве ему очень нравился запах сигарет, а позже он даже пробовал курить, но это ему не понравилось, хотя запах сигарет нравился до сих пор.
— О чем этот вопрос, Промис?
— Им не понравится, если я скажу тебе.
— Кому, Промис? — Рик обернулся, чтобы посмотреть в угол позади себя. Там было подозрительно чисто, поэтому только этот угол казался ему опасным.
— Тем, кто расспрашивает, им это не понравится.
— А ты скажи шепотом — я услышу, — предложил Рик и подался вперед.
— Они все равно услышат, — сдавленным голосом произнес Промис и судорожно сглотнул.
— Здесь никого нет, Промис, а за окнами солнце и чистое небо.
— Ветрено…
— Что?
— Сегодня ветрено.
— Да, я помню. Сегодня ветрено, высокие волны, но чайки все равно летают и не прячутся — значит, бури не будет.
— В том углу, что позади тебя…
— Что?
— В том углу, который позади тебя… — прошептал Промис, нагибаясь к Рику.
— Что там? — шепотом спросил Рик, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Или это чье-то прикосновение?
— Там нет пыли и пауки не вьют паутину…
— Я знаю.
— Рикки… — дыхание Промиса участилось и на лбу выступили крупные капли пота. — Рикки, они хотят задать мне главный вопрос…
— Говори, я слушаю…
— Они хотят спросить: зачем вы живете, люди?
Где-то далеко что-то тяжело ухнуло, как будто опустилось морское дно, на столе зазвенели разнокалиберные ложки.
— Это они! Это они! — закричал Промис, вскакивая.
— Успокойся, камрад… — сказал Рик, тоже поднимаясь. — Ты уже все сказал, поэтому никто тебе не навредит.
— Ты думаешь?
— Конечно. Ведь эту тайну знаем уже мы двое, а против двоих они не пойдут.
— Почему?
— Потому. Давай закончим завтрак и пойдем в ангар.
— А сеньор Ромеро?
— Он приедет и навестит нас. Вчера он был не в духе, а сегодня, я уверен, мы с ним поладим.
Несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, Промис продолжал нервничать. Пока они шли к ангару, он то и дело оглядывался и далеко обходил придорожные кусты, нашептывая что-то вроде: ветрено, ветрено, будет очень ветрено.
В ангаре все выглядело так, как было оставлено накануне. Пушка стояла на месте и, увидев ее в сборке, Рик облегченно вздохнул, до этого у него оставались сомнения в том, что вчерашний день ему не привиделся.
Когда зажглись светильники, Рик сказал Промису, чтобы тот поднимал ворота, однако бедняга все еще пребывал в состоянии подавленности, ну а Рику уже опять хотелось выпить.
— Слушай, старина, а у тебя нет обычного фунобуксида?
— Что? — сразу откликнулся Промис. Видимо, он тоже думал об этом. — Фунобуксид?
— Ну да. Выпустим туда дезактиватора, взболтаем и выпьем.
— Я так никогда не делал, — заметил Промис.
— Я тоже, — признался Рик. — Но интуитивно чувствую, что получится.
Промис сходил за раствором и баллончиком дезактиватора. Реакция в банке из-под орехов прошла бурно, с выпадением розоватого осадка, и Рик, ничуть не сомневаясь, выпил полстакана полученной жидкости.
— Ну и как? — спросил Промис, испытующе глядя на Рика.
— Керосином отдает, — сказал тот и выдохнул.
— Керосин — это хорошо, от керосина ничего плохого быть не может, — уверенно заявил Промис, налил себе порцию и тоже выпил.
— Давай открывай ворота, — сказал Рик, когда Промис, смахнув проступившие слезы, сумел, наконец, сделать первый вдох.
— Крепкая получилась, — сказал он и шмыгнул носом. — Сейчас открою.
Промис подошел к стене, повернул рычаг, где-то наверху щелкнули электрорасцепители.
Застрекотали приводы, заскрипели несмазанные ролики, и огромная, похожая на гигантский занавес стальная штора начала медленно подниматься, накручиваясь на скрытые под потолком барабаны, а Рик увлеченно следил за тем, как в расширяющуюся под воротами шель проникало все больше солнечного света, быстро заполнявшего ангар, перебегавшего от пары стульев у стены к правому шасси «трайдента», от стопки «лысых» покрышек к запыленному стеллажу, и повсюду оставлявшего следы — стремительно удлинявшиеся тени.
Это напомнило Рику давнее представление, которое он однажды посетил в детстве. Там была похожая, залитая светом сцена и множество непонятных персонажей, который выглядели как неясные тени. Они бегали из конца в конец, выкрикивая какие-то слова, а потом звучала музыка. Что это был за спектакль, Рик не помнил, в памяти остались только облачка серебристой пыли, поднимавшейся всякий раз, едва кто-то из актеров топал ногой у края сцены.
Когда ворота поднялись полностью, в ангаре стало так светло, что он сразу потерял свою таинственность, превратившись в огромный захламленный сарай. И «трайдент» с двигателем «на спине» выглядел уже не так романтично, просто как обычный самолет, типичный контрабандистский трудяга.
— Ну как, тебе стало лучше? — спросил Рик.
— Да, страх куда-то ушел, — ответил Промис. Его отпугнул запах керосина.
— Я полезу в кабину и посмотрю, что там и как…
Промис согласно кивнул, тогда Рик взобрался на крыло, опустил голову и стал смотреть в пол, который слегка подрагивал. Это означало, что «они» про него не забыли и были недовольны тем, что Промис рассказал об их тайном вопросе.
Переступая по плоскости, Рик достиг дверцы и, забравшись в кабину, стал осматриваться и принюхиваться.
Пахло, как обычно, бреатиновой обивкой и нафтогелем из подтекавшего клапана управления — это была одна из «болячек» самолета. А еще табаком, но не дымом, а именно цельным табаком, который, вероятно, набивали в трубку.
Рик знал одного человека, который не курил, но всегда ходил с трубкой во рту и по два раза в день набивал свежий табак, а старый выкидывал. Чудной был парень, хотя совсем не пил. Вот только как его звали? Этого Рик не помнил.
Открыв крышку пилотского бардачка, Рик обнаружил переносную аптечку и половинку пластинки жевательного табака «Кибо». В кабине пахло именно им.
«Сидел и жевал…» — подумал Рик, представляя себя на месте этого пилота. Немного привыкнув, он включил электропитание, и тотчас вся кабина наполнилась звуками тестовых сигналов и бликами индикаторных огоньков. Самолет оживал, принюхивался и прислушивался к новому хозяину.
