— Другая корпорация, — нервно проговорил Гильмири, вытирая вспотевшие ладони о форменную рубашку. — А вот это уже очень и очень плохо. Тогда человек, за которым мы гонялись, вполне может быть специалистом, без него машина не активна. Вот почему он так ловко от нас прячется. Вот почему дикари так умело рассредоточились и замаскировали свою бронетехнику. У них есть военные советники из какого-то Оазиса.
Он гневно дернул головой, проклиная работу разведки родной корпорации, так глупо проморгавшей конкурентов.
— Гроза мешает устойчивой связи, — заговорил он вновь. — Старайтесь изъясняться короче, «Бора Биляль». Я понял, что контроль за машиной утерян. Надеюсь, вы понимаете, что она опасна? Прием.
— Так точно. Нашим поискам мешает отряд дикарей. Они уничтожили группу наших наблюдателей. Сейчас наши движения сковывает вражеский снайпер. Как поняли? Прием.
— Понял хорошо. Наведите меня на снайпера. Но имейте в виду, что в Чертогах много помех для наших сенсоров. Нам нужна точная наводка. Как поняли меня, прием?
— Вас понял. Нужна точная наводка. Есть лазерный целеуказатель. Как поняли? Прием.
— Вас понял. Лазерный целеуказатель годится. Прием.
— Хорошо. Сейчас мы наведем маркер цели на здание, где находится снайпер. Очень рассчитываем на вашу помощь. Прием…
* * *
Воздушный пират больше не давал о себе знать. Не сыпались с неба выстрелы. Возможно, враг потерял интерес к одиночной цели или решил, что поразил ее вместе с квадроциклом. А это, в свою очередь, могло означать, что вокруг полно аномалий, которые его маскируют! Черт возьми, это все равно что спасаться от хищного зверя на минном поле!
Соловей присел у поваленного дерева, стараясь унять расшалившийся мотор. Одышка замучила. Сердце казалось гроздью детонирующих толовых шашек.
— Я, вашу мамашу, чертовски стар уже для всего этого дерьма, — бормотал он себе под нос. — И потому сильно зол, что приходится бегать тут, как рекруту на КМБ.[9] И это делает участь вашей задницы еще более печальной, сучата. Я давно хотел поквитаться с вами. — Он сделал глубокий вдох, высморкался и добавил: — Пидоры.
Бравада приятна. Но, сидя у трухлявого бревна, войну не выиграешь. Жаль, что перед началом Великой Смуты все военные, включая отца, плохо понимали, каким трухлявым бревном было их высшее руководство. Хотя нет. Понимали. Но понимание это было какое-то кухонное. Именно дома на кухне он услышал от отца фразу, запавшую в память на всю жизнь: «Наша страна зашла в такой тупик, что спасти ее сможет только Адольф Виссарионович Пиночет». Сказал он это за завтраком, прослушав последние новости по радио, и пошел на службу. А маленький Олег отправился в школу. А потом были какие-то известия об эпидемии. Дальше — некая резолюция ООН. Затем народные волнения, которые были поддержаны иностранными бомбардировщиками. Вроде так. В памяти все путалось. Хорошо запомнились слова отца и еще цветочный горшок, который маленький Олег запульнул в голову учительнице за высказывание: «От нашей генетической дикости могут спасти только западные войска». И разумеется, он помнил разорванных в лоскуты стариков, женщин и детей после налета «ганшипа». Генетическая дикость лечилась цивилизованными людьми именно так. И во всем мире.
Соловей — Олег, получивший свое прозвище уже по забытой причине в пору бандитской юности, — поднялся и замер. На улице, поросшей клочьями травы, торчащими из островков сохранившегося асфальта, стоял вепрь. Жутковатый аналог дикого кабана, который, в отличие от своего родственника, не был съедобен. Крупнее обычного зверя. С большими, крепкими и острыми бивнями, которые он любил пускать в ход по малейшему поводу. Откуда он здесь? Насколько известно, в малых Чертогах таких животных нет. Они в изобилии водятся в зоне Нововоронежской атомной станции, а еще любят большие Чертоги. Правда, разъездные много рассказывали о том, что вепри мигрируют семьями и даже небольшими стаями. Возможно, это был один из таких — пришел осваивать новую территорию, а тут человек. Вепри отчаянно не любили людей, и те отвечали взаимностью.
Вепри были практически слепыми. Черт его знает — может быть, под жесткой и длинной щетиной, покрывавшей все тело животного, и прятались глаза, но они были посажены так глубоко и настолько малы, что в глазницы не попадешь и выстрелы только разозлят зверюгу, которая и без того не отличалась приветливостью. Лоб у нее был до того крепок, что даже очередь из автомата едва ли могла его пробить.
Мокрый вепрь стоял под струями дождя и шевелил здоровенным влажным пятаком, по обе стороны которого торчали устрашающие полуметровые бивни. Во всей его позе читалось напряжение.
— Учуял-таки, — прошептал Черный, неспешно поднимая ствол автомата и еще медленнее делая шаг назад.
Вепрь зарычал и еще проворнее зашевелил пятаком. Чуть опустил голову — верный признак скорой атаки.
Соловей рванулся влево, к гнилому бревну. Перемахнул через него, сбивая подошвами высоких ботинок трухлявую кору. Неистовый зверь бросился следом. Он с разбегу влетел в бревно, и командир батальона слышал позади лишь жуткий треск и стук разлетающихся щепок. Впереди стояло двухэтажное здание. Соловей кинулся к нему. Влетев в подъезд, он чуть не упал, споткнувшись о всякий хлам. Заросли вокруг дома были настолько высоки и густы, что свет почти не проникал туда через зиявшие глазницы окон. Соловей включил тактический фонарь на стволе своего автомата. Лестница, вынырнувшая в пятне света, поманила наверх. Преодолев первый пролет и развернувшись на площадке к следующему, он снова замер. Железные перила были закручены в причудливую спираль, и Соловей почувствовал, как невидимая сила вытягивает из рук оружие.
Внизу, у входа, уже слышались злобный рык и похрюкиванье. Ловушка захлопнулась. Черный снял оружие с предохранителя и приготовился всадить в зверя весь рожок, но вдруг различил какой-то звук сквозь шум дождя и рычание вепря. Поначалу Соловей принял его за очередные раскаты грома, но звук стремительно приближался, и теперь было ясно, что это мотор мотоцикла. Мотоцикл в Чертогах? Однако… Хотя разве не Черный пытался совсем недавно проехать на квадрике по зараженному свищами городу?..
Зверь, пока еще не решавшийся войти в здание, развернулся на шум.
На небольшом пустыре, всего в сорока метрах, стоял черный мотоцикл со стремительными обводами, скалившийся титановыми челюстями вокруг пары «прищуренных» фар. Ездок в черном одеянии и черном шлеме с непроницаемым стеклом. Точнее, наездница. Она дергала ручку газа, дразня зверя ревом мотора. Вепрь топотал передними копытами, мотал головой и рычал. Казалось, он чувствовал какой-то подвох, но очень хотел поднять на клыки существо, помешавшее его охоте. Наконец осмотрительность уступила инстинкту убийцы, и вепрь устремился вперед.
