– Вещь в себе, – подняв палец, объявил искушенный в экзотике (после недавнего флоридского отдыха) Генрик.
– Пошляк, – хором сказали близнецы и предложили: – А не хлебнуть ли нам за негритянок?!
– И за китаянок! – добавил я.
– Не гони, торопыга, – возмущенно сказали братья.
– Не буду, – согласно качнул я головой.
За негритянок хлебнули все. Потом за китаянок. Потом Петруха заорал:
– Вон, вон их везут!
Но везли вряд ли «их». Над дорогой проскользнул штабной транспортер, в котором лишь при очень большом желании можно поместить десяток совершеннолетних девиц. Ну, китаянок – десятка полтора. Уложив плотненько в поленницу.
– Облом, – хором сказали близнецы и добавили: – Хлебнем за жизнь без обломов!
Близнецов опять поддержали все.
Потом мне захотелось петь. Я встал и, разведя широко руки (так всегда делают телевизионные певцы в косоворотках), затянул «Шумел камыш». Кто-то подхватил, кто-то нет, но в целом получилось неплохо. Хотя можно было и лучше. Под гармошечку. Но ее с нами не было.
– А кто мне скажет, где моя гармошечка? – спросил я строго у притихшего служивого люда.
– Да, где твоя гармошечка? – ехидно спросил служивый люд у меня. – Ну-ка, быстро за ней! Умрем ведь с тоски, пока девок дождемся.
– Гена, ты проводишь своего старого забывчивого друга за гармошечкой? – поинтересовался я. – Только надо быстро. Быстро-быстро-быстро. Бегом!
– Всепре… Всенепе… О-бя-за-тельно, – элегантно выкрутился из предательских тенет русского языка находчивый армянин.
Да, пиво у Братьев было крепкое! Кроме того, я заметил, как Меньшиков подливал в бочонки что-то прозрачное, знакомо булькающее. Интересно, имеют ли терране представление о том, что иные технические жидкости можно пить?
Сперва мы бежали. Быстро-быстро-быстро. Но почва из-под ног убегала гораздо быстрее. Подняв заливисто хохочущего Генрика с дороги в четвертый или пятый раз, я сказал:
– Можем мы, наконец, товарищ и мастер сержант, хотя бы в выходной день не бегать? Ходить. Да не просто ходить, а вразвалочку так, вальяжно, как… как гуси?.. Как жирные неторопливые гуси, которых зарежут только осенью и которым поэтому совершенно некуда спешить?
– Можем, – крайне резко кивнув, заверил меня Генрик. – Имеем полное право. Да мы просто обязаны сегодня ходить вразвалочку и вальяжно. Именно как гуси. Гуси-лебеди.
– Гуси-лебеди летели, в жопе яицца звенели! – обрадовался я. – У нас звенят?
– Вовсю. Аж уши глохнут. Вывод: срочно нужны девки!
– Или гармонь, – добавил я. – Ударим аккордом по пошлому звону!
– Ударим, – миролюбиво согласился он после секундного раздумья.
Целиком занятые этими высокоинтеллектуальными беседами, мы незаметно приблизились к воротам.
Ворота стояли нараспашку. Сильвер голышом валялся поодаль на травке и дымил роскошной трубкой «Данхилл». Трубка была не абы какая, но с пятью точками. Блестящие, как радиаторная решетка «Ролс-Ройса» протезы, казалось, вырастали прямо из культяпок. Рядом валялся Игорь Игоревич в цветастых трусах и тоже дымил, только сигарой. Мускулатура у него была – дай бог каждому! Не такая выдающаяся, как у Сильвера, но зато гораздо более сухая – ни грамма жира.
Дымящие гиганты лениво переговаривались.
Мы, соорудив на лицах полнейшую непроницаемость, относительно твердо прошагали мимо.
– Эгей, мужчины! Хорошо отдыхается? – спросил вдогонку Сильвер.
Мы разом повернулись и удовлетворенно кивнули.
Сильвер показал нам большой палец, похожий на коленвал гусеничного трактора, и повалился обратно в траву.
По базе шатались полуодетые легионеры, имеющие только довольные морды. Из одной казармы слышался отличный баритон, который под неплохой гитарный дуэт задушевно выводил «Hotel California».
Я немедленно подхватил. Допеть мне, увы, не дали…
Посреди дороги, широко расставив длинные ноги, стоял, покачиваясь, мой благородный соперник Бобсон, и рыжая его макушка упиралась в небосвод. Длинный, густо заляпанный веснушками нос Бобсона украшали замечательные зеркальные очки. Отраженное от них солнце нестерпимо жгло мои наглые зенки, залитые пивом под самую завязку.
Я благоразумно прищурился и обогнул Бобсона слева.
Генрик обогнул его справа.
Затем мы опять сомкнули ряды и двинулись дальше. Бобсон развернулся и принялся испепелять зеркальным взглядом мой затылок. С расстоянием мощь лучей оружия возмездия как будто не ослабевала, а даже увеличивалась. Я не вынес страшной муки и обернулся.
– Пощади, о суровейший! – взвыл я. – Не было у меня с ней ничего! Совершенно. Клянусь своей треуголкой!
Боб презрительно сплюнул в мою сторону, а Генрик ткнул локтем в бок:
– Капрал, ну-ка, кончай издеваться над страдальцем. Ишь, остряк нашелся. Не смешно, между прочим.
– Да и мне, Гена, не до смеху, – признался я. – Без вины же виноватым оказался! А тут еще этот, – я мотнул головой на рыжего василиска, – красавец. Лыцарь конопатого образа, блин… Хлебнем за рыцарство?
– Хлебнем, – сказал Генрик и снял с пояса флягу.
Баян я привез из дому, и каждый вечер играл «для души». Никто до сих пор недовольства моими концертами не выразил, и я тешил себя мыслью, что играю хорошо. Возможно, конечно, что ребята имели крепкие нервы и неимоверное терпение. Или стены в казарме отлично изолировали звук.
Как бы то ни было, но сейчас баян ждали. Как из печки пирога. Это ласкало мое самолюбие, и без того раздувшееся от влитого в него пива. Поэтому я любил сейчас весь свет. А больше всех любил Генрика. Старого, доброго друга… Спасшего мне когда-то жизнь. Отдавшего мне свою кровь! Чтобы отметить пламенное это чувство, я обхватил его за плечи и крепко к себе прижал.
– Похоже на намек, – сказал он. – Твоя любовь сменила цвет, э?
– Иди ты! – возмутился я. – Извращенец. Кровосмешением я не занимаюсь. Особенно в предвкушении советско-китайской дружбы. Кста-а-тти… Кто это там тусуется возле казармы?
– Вах! – выдохнул Генрик. – А китаянки бывают блондинками?
– Что? – рассеянно спросил я.
В голове моей трепыхалась возбужденно-удовлетворенная мысль: «А ведь я, кажется, знаком с этой девушкой! И я, кажется, был все-таки прав кое в чем…»
Конечно, я был с ней знаком.
Может быть тогда, в шубке, я и не вполне рассмотрел ее фигуру, но волосы… осанка… манера держать сигарету… Это была, несомненно, она! Жанна. Путаночка, приехавшая с Аскером и разбудившая во мне кровожадного зверя. Быка, с пеной на морде разносящего в щепы все вокруг.
И, конечно, я был прав – Братья не гнушаются «подставлять» устраивающих их кандидатов в легионеры. Подлавливать самым древним и самым действенным способом. «На живца», ребята, клюют не только онзаны. Особенно на такого.
