— Ты полагаешь, что без жуканской инженерной мысли это нельзя совершить? — презрительно бросил ном, с явным облегчением карабкаясь вниз.
— Это Тото, Тизамон, — представил Стенвольд, когда вслед за номом спустился механик. Мантид ограничился кратким кивком. — Займись машиной, Тото — посмотри, не отвалилось ли что.
— Хорошая мысль. — Тото снял с плеча свою сумку и присел между механическими ногами, не без удивления посмотрев на своего наставника.
— А это… — Все, отступать больше некуда. — Это Таниса.
— Таниса? — Тизамон сразу поднял глаза, услышав арахнидское имя. Когда девушка спустилась и он увидел ее лицо, что-то заклокотало у него в горле и коготь на миг высунулся наружу. Таниса неожиданно для Стенвольда тут же достала шпагу из ножен и приготовилась к бою.
— Тизамон, послушай меня!
— Что ты наделал?! — в ужасе крикнул мантид.
— Тизамон, я сейчас все объясню…
— Объяснишь?! — У Тизамона, как от удушья, выкатились глаза, зубы оскалились, каждый мускул в теле натянулся, будто струна. Последние солнечные лучи зажгли его коготь и длинную шпагу Танисы. Ахей и Тото застыли в полной растерянности.
— Стенвольд, что происходит? — напряженным голосом спросила Таниса.
Всего несколько мгновений отделяли их от весьма вероятного кровопролития. В обыкновенных боях Тизамон держал себя с ледяным спокойствием, но собственные эмоции для него были опаснее любого врага. Когда он со свистом выдохнул сквозь крепко сжатые зубы, Стенвольд бросился между ним и Танисой, чуть не напоровшись на ее шпагу. Тизамон взмахнул своим когтем, Стенвольд зажмурился, Таниса вскрикнула…
Жукан ощутил укол в плечо и прикосновение чего-то очень тонкого и холодного к горлу. Он отважился приоткрыть глаза и увидел Танису — неужели это она кольнула его? Он посмотрел на ее вытянутую руку: шпага, прошедшая чуть выше его плеча, была зажата между ладонью и костяными шпорами Тизамона.
Другой рукой, правой, мантид обхватил Стенвольда со спины; шпоры сквозь кожаную куртку вонзились в тело, к горлу был прижат коготь. Тото стоял с гаечным ключом, открыв рот, Ахей вынул из ножен кинжал, но в драку явно лезть не намеревался.
Стенвольд и оба бойца дышали трудно и хрипло.
— Отпусти его, — сказала Таниса, и Стенвольд подумал, что к приказному тону сейчас лучше не прибегать.
— Хочешь драться? — спросил ее Тизамон, и Стенвольд по его сдержанной интонации понял, что тот на взводе.
— Я видела тебя в деле и знаю, на что ты способен, — сказала девушка. — Да, я работала на Половинный Дом — что с того?
— На Половинный Дом? — нахмурился Тизамон. — О чем ты?
— О геллеронских феодах… Ты дрался на стороне Шалунов, которых мы потом разнесли вдребезги. Разве ты не… Почему же тогда?
— Действительно, Стенвольд — почему? — также холодно и отчетливо произнес Тизамон.
— Я все расскажу, но только тебе одному. Поднимемся на пригорок, и я ничего не скрою — даю тебе слово.
— Пару минут назад я расценил бы его на вес золота, — сказал Тизамон с грустью, но руку все же убрал. Стенвольд сморщился, когда шипы вышли у него из спины.
— Скажите же наконец, в чем тут дело, — потребовала Таниса.
— Дай мне сначала поговорить с Тизамоном. Это будет непросто, уверяю тебя.
Они вновь стали подниматься на тот же холм, но теперь Тизамон шел не рядом, а сзади.
— Да что ж такое… — сказала Таниса в пространство, глядя на них. Тизамон так смотрел на нее, точно она у него убила родного брата, а потом еще и на могиле сплясала. От двух оставшихся ждать ответа не приходилось: Тото уже залез под самоход, а ном держался крайне надменно.
А ну их всех, решила она. Бойцовый богомол едва ее не прикончил — она имеет право знать правду.
Медленно, под покровом сумерек, Таниса двинулась вслед за Стенвольдом.
Стенвольд остановился с той стороны холма, чтобы их не было видно от самохода. Так он доказывал свое доверие Тизамону: если тот снова вспылит и убьет его, это произойдет без свидетелей, и гневных, слов снизу тоже никто не услышит.
— Говори, — прошипел мантид.
— Трудно мне, понимаешь, — поморщился Стенвольд. — Позволь хоть немного собраться с мыслями.
— Я тебе помогу, — оскалился Тизамон. — Подумаешь, трудность! Одна — просто копия другой. Просто копия! — Его трясло, но не от гнева, а от ужаса, как и прежде. — Как… как… Она ее дочь, верно? Другого объяснения нет.
— Да, Тизамон, она дочь Атриссы, — пробормотал Стенвольд.
— Как же ты… Нет! — Коготь Тизамона то высовывался, то снова скрывался. — Она предала нас, Стенвольд — там, в Минне. Они предотвратили нашу диверсию потому, что она им все рассказала.
— Она, она… Называй ее хотя бы по имени.
— По-твоему, я не способен на это? Нас предала Атрисса — счастлив теперь? Продала нас Империи и обрекла на смерть в Минне. Не всем из нас удалось тогда остаться в живых, если помнишь.
— Я прекрасно помню все, что произошло в Минне, только она нас не предавала.
— Она…
— Послушай меня! — рявкнул Стенвольд. — Выслушай все до конца, молот и клещи, и если потом ты все-таки захочешь меня убить, милости просим.
Тизамон молча смотрел на него.
— Когда ты остался в Геллероне, я ее выследил. Хотел ей предъявить обвинение. Найти ее было не так-то просто — нет, погоди. Она в самом деле скрывалась, но не от нас. — Стенвольд закрыл глаза, стараясь перенестись на семнадцать лет в прошлое. — В конце концов ее отыскал Нерон, он мастер на такие дела. Мы нашли ее… раненой.
Тизамон слегка вздрогнул, и в Стенвольде ожила надежда.
— Когда она пробиралась к нам в Минну, ее перехватили осоиды… а может быть, их агенты. Ей пришлось драться с ними.
— Драться пришлось? — не выдержал Тизамон. — Можно подумать, такую дуэлянтку, как она, могла задержать кучка каких-то агентов!
— Да слушай же! — Стенвольд сам начинал закипать: несправедливость обвинения, о котором говорил Тизамон вызывала в нем праведный гнев. — Она их действительно победила, но и сама была ранена по причине своего положения.
— Какого еще положения?
Стенвольд умудрился изобразить улыбку:
— Она была беременна, Тизамон, потому и сражалась без обычного блеска. Когда мы с Нероном отыскали ее накануне родов в трущобах Мерро, совсем одну, она была очень слаба. Осоиды продолжали ее преследовать. — Стенвольд говорил, не сводя глаз с лица Тизамона. — При родах она умерла, но ребенок остался жив.
Он закончил, и наступило молчание.
— Кто же… отцом был? — прошептал наконец Тизамон.
— Не знаю. Вероятно, ее последний любовник.
