Но бункеры выжили. Передержали волны умоляющих людей и перетерпели наводнения. Спасенных ученых и их семьи старались держать в неведении о том, что творилось на поверхности. Им пытались обеспечить благополучную жизнь в бункерах. Те, кому предстояло заново возрождать все человечество, не должны были попусту страдать. И они жили. Первое время было тяжело, людям приходилось привыкать к тесным условиям и смешанному обществу. Вся надежда возлагалась на их детей.
Так проходили годы. Смешались языки, за ними смешались расы и культурные ценности. Выжившие поняли, что только на основе единства культуры они смогут избежать последующих внутренних конфликтов. Им даже это удалось! В какие-то годы даже вера у людей стала общая, хотя какая вера могла быть у людей, чья жизнь была посвящена науке. Последними напоминаниями о той или иной крови были лишь фамилии да остатки воспитания, но со временем терялись и они в повседневной жизни.
Уже после того, как земля очистилась на поверхности от всего живого, некоторые бункеры не выдержали нагрузки и зачахли. Так погиб, к примеру, крупнейший бункер восточной Азии, не справившийся с потреблением слишком большого количества выживших. Иные погибли от обезвоживания — не во всех бункерах технология позволяла прорыться глубоко под землей в поисках источников. Африка не пережила внутренней междоусобицы, а с Америкой просто надолго была утеряна связь.
Но спустя десятки лет упорной работы, когда кваари снизошли до помощи людям и восстановили климат на планете, выжившие бункеры расцвели новой жизнью. Человечество открыло недры бункеров навстречу солнцу и возвели на поверхности новые города. Так появились многоуровневые Полисы, центры цивилизации, полностью автономные и поистине гигантские. Они росли до сих пор, расширялись и уходили шпилями небоскребов ввысь. Не прекращали работу подземные лаборатории, открывались новые промышленные районы, как грибы после дождя росли жилые кварталы. У Полисов нет года зарождения. Никто не может точно назвать дату, когда на поверхности был возведен первый дом, потому что не это время рождения каждого города. А то, когда была заложена первая плита спасительного бункера, из которого впоследствии, как из семени, проросли новые уровни Полисов. И неправ тот, кто считает все те несколько Полисов похожими друг на друга. При всей схожести технологии и условий у каждого есть свой собственный «родной» и неповторимый запах, цвет и голос. Так, к примеру, родной город Майриса, несмотря на все темные подворотни, удушливые рыночные кварталы и сырость подвалов, все же нес запах утреннего весеннего дождя. Когда редкие капли заканчивают омывать сверкающие стеклом небоскребы, а солнце заливает скромными лучами чистые улицы, вдоль которых еще горят на рассвете желтые фонарные столбы. И даже не чувствуется нехватки растительности — Полис еще достаточно молод и свеж сам по себе.
Дэниел остановился на обочине у подъезда дома среднего уровня и ждал Майриса. Как только они въехали в Полис, парень стал вести себя очень тревожно. Рядом с домом долго оглядывался, высматривал кого-то в прохожих, постоял у ограждения и всматривался в многоэтажные дороги. После чего все-таки решился и зашел в дом.
А Дэниел беспечно сидел на своем мотоцикле боком и курил, глядя по сторонам. Все вокруг было каким-то бурым. Грязные улочки, захламленные банками и коробками из-под еды, кривые фонари. Где-то попадались на виду дырявые мусорные баки, в которые жители упорно продолжали пихать свой мусор. Серость и темнота были повсюду. Свет неохотно опускался на эти уровни и лишь в полдень доставал редкими лучами до нижних слоев Полиса. Разве что те же рекламные вывески не самым удачным образом скрашивали общую темноту. Сплошные «Кафе», «Бистро без СОИ», различные на все вкусы «Интим»-бары и магазины маячили перед глазами. На одних экранах могли транслировать последние новости, а на соседних, заглушая всех дикторов — рекламу новых фильмов и безинтеллектуальных сериалов, только и предназначенных для очередного промывание мозгов населению. А люди… Люди были достойны отдельного внимания. Вроде бы ухоженные, приличные работники офисов и сотрудники элитных предприятий, но было в них что-то не то. Слишком поникшие головы, усталые взгляды и опущенные спины. И это даже не потому, что был конец дня, Полис изначально жил все двадцать четыре часа в сутки посменно. А, как рассудил Дэниел, не хватало этим людям частого вида неба. Не доставало солнечного света. Вот и унывали они в своих уютных квартирках, на приличных улицах, отличающихся поистине чистотой по сравнению с нижним уровнем. Унывали и тихо умирали. Так никому и не нужные работники, очередные звенья в длинной цепи. И это был основной класс жителей. Родители гениев, солдат и Пилотов. Отсюда выходили жители верхнего уровня, и тут зарождалась большая часть культурной прослойки.
Дэниел щелчком пальца отправил сигаретный бычок в пропасть между дорогами и подумал, что понимает, что заставляет фантастов современности писать о войнах человечества. Ведь живя тут, наверняка, тем же писакам хочется в тайне стукнуть какого-нибудь провинившегося соседа. Поводов найдется немало.
Майрис вернулся примерно через полчаса. На первый взгляд все такой же задумчивый, но Дэниел заметил, что парень как груз с души сбросил.
— Уладил. Теперь можно и ко мне, — заявил лаконично Майрис, поправляя рюкзак.
— Разве ты не живешь с братом? — удивился Дэниел. Предложение Майриса подождать его сразу прозвучало странно, но Пилот решил не вдаваться в подробности.
— Нет, снимал отдельно комнату, чтобы если что, не подставлять его. Это не далеко, три квартала на юг и уровнем ниже.
От одного только упоминания о нижних уровнях Дэниел страдальчески скривился.
— Тебе там что-нибудь нужно? — в упор спросил он.
— Да нет. Пожить хотел.
— Тогда поехали лучше ко мне.
— Да брось. Еще дискомфорт тебе доставлять, — отмахнулся Майрис.
— Ты моей совести дискомфорт доставишь, если останешься на свой первый отпуск в бараке. Садись, приглашаю, — приказным тоном указал Дэниел.
— Куда едем хоть? — усаживаясь позади, спросил парень. Он прекрасно помнил, что если Пилот заговорил таким тоном, перечить ему становилось бесполезно.
— Пятью этажами выше, — бросил через плечо Дэниел и рванул на себя гашетку.
Осмыслив слова друга, Майрис удивился второй раз за время отпуска.
Двери лифта разъехались в стороны, и Дэниел широким жестом предложил Майрису пройти. Парень помялся на пороге, проглотил свое восторженное удивление и только затем решился зайти в обиталище друга.
