— Мосик! — воскликнула красотка и кинулась к нему на шею.
Потом обернулась к своему высокомерному сопровождению и с нажимом проговорила, важно подбоченясь:
— А ну-ка! Изобразите почтительность перед вашим господином!
Все шестеро так низко поклонились, что не только у Мосика, но и у Стайса выкатились от изумления глаза.
— То-то же! — назидательно внушила им Мона. — Как папа сыграет в ящик, так Мосик будет королем!
— Кем?!!! Мосик чуть не упал.
— Да, миленький, — жеманясь, проворковала Чумичка, — я забыла тебе сказать. Я же ведь принцесса.
На Мосика было жалко смотреть. Слуги фыркнули. Принцесса обернулась и так грозно на них взглянула, что они тут же застыли с подобающим почтением.
— Давайте быстро во дворец. — распорядилась она. — Ванна, завтрак, регалии и на прием к папаше. Там все объяснят.
Она подхватила оборванного Мосика под ручку, улыбнулась Стайсу и Гвендалин и важно направилась на выход. Мосик тащился с таким видом, словно ожидал, что стены рухнут, он проснется и увидит, что голый стоит перед толпой.
Стайс тоже ощущал такое изумление, что не мог себе представить. Выходит, что оракул не соврал! Если только это не какая-то инсценировка с неясной целью.
— Бриллианты настоящие! — шепнула ему на ухо Гвендалин. — Уж я-то в этом разбираюсь. Стайс, что это? Я словно сплю!
Но он и сам был настолько ошарашен, что не мог придумать ни одного приличного объяснения. Чумичка — принцесса! Пьяный сон.
Мосика доволокли до роскошной кареты. Он шел, как больной, все время спотыкался и оглядывался, словно умолял присутствующих дать ему по физиономии, чтобы убедиться, что он спит, а не сошел с ума.
В сопровождении шли блистательные кавалеристы в таких расшитых золотом мундирах, что у Стайса зарябило в глазах от обилия блеска. Яркие солнечные лучи открывали перед глазами их собственные отрепья. Мона, щебеча, вскочила в карету, они все трое — за ней.
— Вот, ребята, — блестя глазами, проговорила она, привалившись спиной к роскошной розовой обивке внутри кареты, — значит, я принцесса. Меня украли в детстве. Папа искал меня по всей стране. У меня есть пятно такое на руке. Родимое. Шпионы папы всех девушек осматривали. Тебя, Гвен, тоже оставили без рукава? Ну, ладно, папа вас всех наградит по-королевски. Мосик, что ты все молчишь?
Но Мосик заглох впервые в жизни, не в силах вымолвить ни слова. Стайс не мог понять, рад тот своей неожиданной удаче, или вне себя от ужаса.
* * *
Стайс не мог поверить: папа был королем — всё правда! Их встретили еще на подъездах ко дворцу. Блестящие придворные окружили карету и салютовали Моне. Она весело смеялась и кокетничала. То и дело оборачивалась к Мосику, сидящему, как пень, к Стайсу, немного отличавшемуся от него.
— Ну, Мосик! — хлопала она его веером по руке, — Ну, что ты такой надутый? Ну, улыбнись ребятам, смотри, как все нам рады!
И посылала поцелуи кавалерам, подлетающим на лошадях к прекрасной ручке, которая совсем недавно стирала Мосику портянки.
Они вышли из кареты и в окружении галдящей от возбуждения толпы направились вверх по лестнице. Стайс слышал насмешливое шушуканье за своей спиной. Все, очевидно, потешались, глядя на их обтрепанные фигуры.
Им и в самом деле отвели покои, предназначенные разве что титулованным особам, где их ждал завтрак, ванна и новая одежда.
— Стайс! — жалко пискнул Мосик, когда его поволокли под руки. За ним закрылись раззолоченные двери.
Будучи приглашен к аудиенции у короля Стануокки, Дорнвана Четвертого, он увидел Гвендалин, разодетую, как полагается девушке ее достатка. Она и в самом деле оказалась в своей обстановке — такой она бы и была, если бы родители ее не погибли. Гвен преобразилась. Лицо ее стало не просто красивым, а ослепительно прекрасным. Стайс невольно залюбовался ею.
— Кажется, ты теперь неплохо устроишься. — сказал он, подходя к ней. — Если Мона не вполне свинушка, то должна оценить ту заботу, что видела от тебя. Гвен испытующе посмотрела на него.
— Значит ли все сказанное тобой, что ты намереваешься уйти один?
— Значит. Я поздравлю молодых и отправлюсь в Терту.
— Ну-ну. Вот они идут, сейчас поздравишь.
В раскрывшиеся двери вошли Мона и Мосик. Он выглядел, как поросенок на праздничном столе. Отмытый, завитой, надушенный, разряженный в парчу и шелк, Мосик чувствовал себя неважно. Он то и дело косил глазами в сторону и явно обрадовался Стайсу.
— Это все дурацкий сон. — шепнул он другу. — Или пьяный кошмар. Стайс, спаси меня, давай вернемся в Куранник.
Тому стало жалко Мосика. В самом деле, не вору быть женатым на принцессе. Стайс все надеялся, что сейчас вдруг обнаружится, что это просто шутка. Их разыграли. Пьяная Барракуда набрехала им сказку, они упились пива «Королевская борзая», предназначенного для собак, и с ними приключился нелепый сон. Завтра протрезвеют. Все будет хорошо. «Уровень алкоголя нулевой» — возразила ему программа адаптации. Тебя тут только не хватало!
И тут вошел король. По-простому, без церемоний.
— Бэлларис, дочка, — ласково обратился он к Моне, — представь мне своих друзей.
— Папа, — немедленно отозвалась наглая Чумичка, — вот это Стайс Чевинк, космический торговец, Свободный Волк.
И прикусила язык, глядя на Стайса в ужасе. Все четверо не знали, что сказать, и смотрели на короля Дорнвана.
— А остальные? — спросил он, как ни в чем ни бывало.
— Ну, это Гвендалин. А это Мосик, мой муж, — ответила она несчастным голосом.
— Это ошибка. — проронил, наконец, Стайс, придя в себя. — Везде шумиха, все кидаются друг на друга, ищут торговца. Меня уже три раза принимали за Барса. Мосик тоже попадал под подозрение.
— Да. — прорезался голос у того. — Я знаю Стайса давно. Он никакой не Барс. Такой же ворюга, как и я.
— Папа, я тоже воровка! — поспешила поддержать авторитет товарищей Мона, то есть Бэлларис. Это имя так не шло к ее продувной, веснушчатой физиономии.
— А вы, Гвендалин? — почему-то король обратился к ней более почтительно.
— Ваше Величество, я еще стажируюсь, — скромно отозвалась Гвен. — Моя специальность будет обирание почтенных пожилых вельмож, польстившихся на прелести молоденьких девиц.
— Прекрасно. — старый король был явно удовлетворен всем услышанным. — Теперь, если не возражаете, присядем и в домашней обстановке послушаем мою историю.
— Все, что вы сейчас услышите, обнародовано лишь недавно, ранее я не предавал огласке свои семейные дела. Бэлларис в самом деле моя дочь, но внебрачная. Ее рождение оказалось для королевы Лиадонны, моей покойной ныне супруги, весьма досадным фактом. И она приказала тайно отнять девочку у матери. Я видел ребенка лишь однажды и тогда заметил необычное пятно на ее плече. Ее мать, фрейлина королевы, была вынуждена покинуть двор. Вскоре она скончалась, не в силах перенести ни позора изгнания, ни пропажи дочери, ни нашей с ней разлуки. Несколько лет я не придавал значения пропаже дочери, пока мой единственный сын не погиб на охоте. И я остался без наследника. Сейчас я болен, и моя болезнь оставляет мне очень мало времени. Моя Бэлларис вернулась ко мне, она меня простила. Он ласково посмотрел на нее, и Мона ответила ему полным слез взглядом.
