из трюма вынесли шестерых…
Тот, кого надзиратели назвали “Старшим” – обычный наемник в форме без знаков отличия – молча развернулся к нему. Кнут заплясал по палубе.
– За две декады до Аль-джамбры – вы потеряете шестьдесят, – шестьдесят фениксов, – повысил голос Коста. – От них… И ещё двадцать, потому что они отбирают еду и воду – Восемьдесят фениксов! Пока доплывем – потеряете сто! Сто фениксов! Если не будет еды и воды…
Сзади кто-то ахнул, выругался и сплюнул. Работороговец слушал его молча.
– Ещё пятнадцать фениксов вы потеряете к утру… Алтарные жертвы в Аль-джамбре стоят пятнадцать? У него закатный шестой круг! Полный, – торопливо добавил Коста. – Но он не доживет до утра, потому что ему не хватало воды – он ткнул пальцем во второго, оставшегося в живых из “четверки”.
– Заткнись! – отмер мужик и привстал коленях. – Он все врет, господин, он все врет… – его заткнул свист кнута.
– Пусть говорит.
– Эти четверо все вместе стоят не больше тридцати фениксов, даже если продать их по частям, они не принесут столько, сколько товара уже испортили…И испортят, – добавил Коста мстительно.
– Заткнись тварь…
Кнут свистнул ещё раз, и бугай упал на палубу.
– Если ты врешь…
– Я не вру… – прохрипел Коста. – В трюме есть раненый. Шестой закатный. Умрет до утра. Нужны плетения или эликсиры… Или вы потеряете ещё пятнадцать фениксов…
Косте не дали договорить, дернув за шкирку и потащили вниз.
– Он всё врет! Господин! Он все врет! Спросите сами!!!
****
В трюме люди сгрудились к двум дальним стенкам, сбившись в кучи, как крысы.
Косту запнули внутрь, и он не удержался, упав на колени.
– Кто раздавал паек и воду?
– Господин, – двое бугаев рухнули на колени, – делали все как приказано и…
Их заткнули двумя ударами кнута.
– Сколько умерло за вчера? А последнюю декаду? Это они убивали?
Молчание. Все молчали и смотрели. Пока кто-то покосившись на бугаев отрицательно не замотал головой.
– Он все врет, – выкрикнул один из мужиков, прижимая к себе руку. – Умерли раненые… не тронули никого… Мы выполняли приказы… А этот, – мужик ткнул в Косту, – подбивает людей на бунт… бунтовщик!!!
– Бунт? – к нему обернулись.
Коста стоял на коленях и смотрел – и каждый, с кем он встречался взглядом отводил глаза.
– Хорошо следили… – тихо выкрикнул кто-то из толпы. – И кормили, – добавили совсем тихо.
Коста облизал губы – и поднял руку, осеняя себя знаменьем Великого.
– Бо-бо-бо-ги не оставили нас… – прохрипел он так громко, как мог. – Не оставили нас! Боги не оставили нас! – удар кнута полоснул по спине и заставил его заткнуться от боли.
– Он все врет, господин… врет!!!
– Убивали, – поднялся кто-то сзади. И Коста узнал женщину, которая вчера швырнула миску прямо в лицо. И удивился – жива.
Мистрис встала пошатываясь.
– Старик – она показала в угол, – умер к утру. – Эти забили его вчера до смерти. Не давали еды и воды.
– Не правда!!! – двое мужиков побледнели. – Его взяли больным на корабль…
– Убивали, – встал ещё один тощий мужик из “верующих”. – Именем Мары…
– Били, убивали, лишали воды и каши, – поднялся ещё один. – Клянусь пламенем Великого…
– Немесом клянусь…
Кнут черной змеей взвился в воздух – одна шея – хруст, вторая шея – хруст. И два тела упали на пол.
– Я же сказал следить, – кнут взлетел в третий раз, и один из двойки, смотрящей за трюмом, рухнул на доски со сломанной шеей. – Его долю – поделить на всех, – ткнул он кнутом во второго надсмотрщика. – Умрет ещё один здесь – и ты пойдешь на аукцион вместо раба…
Белый от страха надсмотрщик торопливо закивал.
– Ты, ты и ты, – надсмотрщик ткнул рукояткой кнута в тех троих, что встали и принесли клятву именем Мары и Великого. – Теперь за порядком внизу будете следить вы. Умрет ещё хоть один – пойдете за борт следом.
* * *
Мастер – остывал. Коста то и дело прикладывал руку ко лбу – проверяя и начал дышать ровнее. Что за дрянь принесли пираты, он не знал – три грязных фиала, но он выпоил их все по капле и к ночи наставнику полегчало.
– Осторожнее! – зашумели рядом, завозившись, и Коста утомленно вздохнул. Вечером еду и воду получили все и даже с излишком – рабам добавили ведро воды и каши сверху. На раздаче было тихо – никто не толкался, все терпеливо ждали. А больным даже дали добавки. И теперь мастеру досталась отдельная миска воды, а не крохи.
В их углу стало тесно. “Верующие” перебрались к ним поближе, и разложили тряпки кругом.
– Теперь поспи, мальчик… мы последим за твоим отцом, – сказала одна из женщин, указав на мастера.
Поправлять Коста не стал – отец, так отец. Если кто-то решит добраться до него – непременно разбудят этих. Коста – терпел. Потому что они образовали живой щит. Хотя они молились беспрестанно – вслух и полушепотом, вознося молитвы всем богам разом, за то, что сегодня у них есть вода и пища.
Коста молчал, хотя продолжал считать, что Великий – не идиот, и подает только тем, кто хоть что-то делает сам.
В груди ныло, разбитая губа болела, сбитые костяшки пальцев подживали. Коста устроился поудобнее, и прижался к мастеру, привалившись к плечу. И длинно выдохнул.
Этой ночью он крепко уснул первый раз за все время. Под тихий шепот молитвы.
* * *
Трюм, следующее утро
Очередь к еде продвигалась медленно. Коста зевал, потирая глаза – ночью он несколько раз просыпался и проверял мастера.
– Чего тебе? – буркнул он вниз – “малявка” заняла место рядом и с силой дергала его за штаны. – Нету пока, – показал он пустую миску. – Жди…
“Пигалица” помотала головой и продолжала дергать – раз, два, и даже тащила его в сторону, упираясь.
– Ну, чего тебе? Чего?
Поняв, что Коста повернулся в ее сторону, “малявка” заплясала на месте и почти вприпрыжку побежала в их угол. Коста двинулся следом.
– Без изменений… даст Мара очнется твой отец к вечеру, – шепнула ему мистрис, сидящая рядом. Но “пигалица” упрямо боднула головой и упорно дергала его за штаны, таща прямо к мастеру. И Коста вспомнил, какое занятие придумал вчера малявке, чтобы отстала – важное и нужное – следить, не проснется ли Наставник, и, если проснется – позвать его.
Он отпихнул пигалицу в сторону и сел рядом – мастер дышал тяжело, как обычно, без изменений. Он уже собрался встать, но маленький грязный пальчик ткнул в лицо старика – и легонько пощекотал ресницы – раз, два. Коста
