Вошел Инструктор с охапкой ватников, валенок, шапок. Накинул мне на плечи ватник, остальное сунул в руки Грише:
– Одевайтесь…
Стуча зубами, я потуже запахнула ватник.
– Инструктор, – начала Лиза. – Я считаю…
Он кивнул:
– Сейчас будет видно. Если девчонка успела полностью оформиться в Тень, ее тоже придется выбросить.
– Почему ей жарко? – спросила я, глядя, как Лера утирает со лба горячий пот. – Теням же обычно холодно!
– Холодно, пока не нажрутся, – Инструктор нахлобучил мне на голову шапку. – Эта нажралась, видишь, как клоп. Чужой энергии набрала, переваривает. Потому и парко ей.
Лиза поглядела на Леру с отвращением, но ничего не сказала. Инструктор выставил на середину подземелья свой стул:
– Садись.
Лера попыталась мне улыбнуться:
– Скажи им… Если надо много денег… Послушай, ну за что, не надо меня туда бросать… Отпустите…
Я отвела глаза. Я сделала все, что могла; теперь оставалось только ждать. Хранители, по-прежнему отрешенные, продолжали свою бесконечную партию, и костяшки домино ложились на стол одна за другой.
Я вышла в коридор. Вытащила телефон. Вяло – в который раз – удивилась, что здесь, в подземелье, есть сотовая связь. Впрочем, если меня не удивляет замороженный портал в другой мир, о чем еще говорить?
Я набрала номер Сэма. Я настояла, чтобы ему оставили телефон, хотя Лиза и Гриша были категорически против.
– Привет. Как ты?
– Ничего, – он старался говорить весело, но взвинченные нотки в его голосе заставили меня напрячься. – Мне тут звонили… из Лондона. Отец.
– Очень кстати, – пробормотала я. За все время нашего знакомства с Сэмом отец ему не звонил ни разу.
– Он говорит… эти твои знакомые связались с ним. Хотят миллион фунтов.
– Что?!
– Я так и думал, что ты не в курсе.
– Сэм, этого не может быть!
– Спроси у них… Отец, в принципе, заплатит. Не разорится. Его нельзя назвать очень уж добрым папашей, но жизнь сына для него что-то значит.
– Твоей жизни ничего не угрожает!
– В моем телефоне садится батарейка, – сказал он после паузы.
– Сэм, я буду у тебя… скоро!
– Буду ждать, – он усмехнулся в трубке, но это был очень невеселый смех.
* * *
Я бегом вернулась к порталу. Никто не двигался – Лера застыла, скорчившись на стуле, Инструктор замер, заложив руки за спину, Лиза и Гриша стояли рядом, не глядя друг на друга, Пипл, закрыв глаза, массировал двумя пальцами нос. Только хранители шевелились – поднимали и опускали руки, и костяшки домино щелкали о столешницу, как метроном, будто кости на адских счетах: щелк, щелк.
Я остановилась, не решаясь прервать общее оцепенение. Потому что сразу же после этой вынужденной паузы случится трагедия – человека, пусть бывшего, выкинут в Темный Мир, в черные протуберанцы, в бездну, к Теням.
Скрипнул стул. Лера пошевелилась. Ее тонкие руки поднялись, она обхватила себя за плечи, стиснула пальцы с обгрызенным маникюром.
– Холодно, – прошептала она. – Здесь очень… холодно. Мороз…
Губы ее синели с каждой секундой. На ресницах появилась изморозь.
– Холодно, – она умоляюще взглянула на Инструктора. – Пожалуйста…
Тот молча вытащил из-за стеллажей еще один ватник и накинул ей на плечи.
Лицо Леры было снова на месте. На шее остался красный шрам, будто от ожога. Ошейник исчез.
– Пипл, проверь, – я не верила своим глазам.
Пипл подскочил, закружил вокруг стула, принюхиваясь, как собака:
– Play by Givenchy принадлежит к семейству древесных ароматов. Сердцем композиции является древесина карибского амириса…
– Перестань! – закричала я.
– Она человек, – сказал Пипл и вдруг обнял меня так, что кости затрещали.
* * *
Гриша открыл рамку в сорок первую квартиру уже знакомого мне дома: туда, где однажды ночевала под диваном. Через несколько минут Лера оказалась в постели, еще через минуту перезвонила Мише:
– Миша… Пожалуйста, приезжай, я заболела…
– Где ты?! – Миша так кричал в трубку, что слышно было без громкой связи.
– Где и была – дома… Я с утра дома лежу… Пожалуйста, привези мне хотя бы молочка, холодильник пустой… А у меня вирус, я встать не могу…
– Сейчас, сейчас приеду! Сейчас!
Позже я узнала, что звонок Леры застал Мишу в полиции. Он требовал, чтобы у него приняли заявление – не просто о пропаже человека, а о похищении. Дежурный не особенно верил ему – но в конце концов велел подробно изложить ситуацию на бумаге. И Миша завис над чистым листом, пытаясь сформулировать все, что знал, доходчиво и убедительно, но чтобы его при этом не сочли сумасшедшим. Вот тут-то и зазвонил телефон, и голос Леры, слегка капризный, но явно очень слабый и больной, попросил привезти молочка…
Через Лерину ванную мы с Гришей ушли в офис. Леша сидел за мониторингом, и новости наконец-то были хорошие: состояние жертв стремительно улучшалось. Всех, кто был в реанимации, перевели в терапию, а некоторые больные, почувствовав прилив сил, стали рваться из больницы домой. Желтые издания радостно спекулировали на темы военных испытаний на химфаке, катастрофы на биофаке, террористов на геофаке и ботулизма в столовой Главного здания, но это была уже ерунда. Главное, никто не умер.
– Лиза, – сказала я. – Ты знаешь, кто отец Сэма?
– Понятия не имею, – отозвалась она без раздумий. – Это имеет значение?
– Его отец очень богат. Живет в Лондоне. Он звонил Сэму…
– А я просила не оставлять ему его трубку!
– …и сказал, что ты с ним связалась, в смысле с отцом. И требуешь миллион.
– Рублей?
– Фунтов!
Лиза открыла и закрыла рот, как очень удивленная рыба. Пипл и Гриша, бравшие кофе у кофеварки, одновременно повернули к нам головы.
– Кто бы мне подкинул миллиончик фунтов, – сказала Лиза после длинной паузы. – Он что, назвал мое имя?
– Нет, он сказал «твои знакомые».
– Интересно, – протянула Лиза. – Я прямо заинтригована, думаю, не пойти ли на краткие курсы эффективного шантажа… Ты поверила?
Я помотала головой:
– Вообще не понимаю, что происходит. Мне надо поговорить с Инструктором… Но давай, пожалуйста, выпустим Сэма.
Лиза молча протянула мне зеркало. В погоне за Тенью я забыла о своем подбитом глазе: сейчас тональный крем расплылся, синяк потемнел, лицо требовало срочной редактуры.
– Это был несчастный случай, – сказала я твердо. – У Сэма помутился рассудок.
– Все так говорят. А потом не знают, куда бежать от своих «рыцарей». Если мужик один раз замахнулся – спьяну, сдуру, все равно, – его надо бросать немедленно, и к лешему такую любовь.
– Он не спьяну и не сдуру, он болен!
– Значит, пусть идет в больницу.
– Лиза, я понимаю, о чем ты, но это же особый случай!
