Шварц, закусив губу, настороженно изучал все маневры противника. В данный момент, если честно, он больше опасался не атакующего ганбота, а своей собственной реакции на эту агрессию. Так уж получилось, что, несмотря на спокойный нрав, из всех пилотов эскадрильи он считался единственным теряющим голову в бою. До поры до времени ему удавалось это скрывать, благо в условиях боя было тяжело понять, просто ты стремишься выжить или потерял голову настолько, что готов крошить всех без разбора.
Во время тренировок он старался сдерживать себя, но рано или поздно это должно было случиться. В тот раз пилота привела в себя лишь смачная ругань командира, шокированного тем, что его подчиненный явно перешел в боевой режим и всерьез стремится сбить своего напарника.
Позже Витгефту пришлось немало поломать голову, пытаясь для себя решить, что именно делать со столь специфичным летчиком. С одной стороны, иметь в своем отряде не контролирующую себя машину для убийств являлось не самым лучшим решением. Но с другой, бесценный опыт, невероятная реакция и мастерство вождения позволяли надеяться на то, что данное приобретение сможет значительно усилить ударную группу. И после долгих размышлений он решил, что достоинства значительно перевешивают недостатки.
Пауль долгое время старался держать себя в руках. До конца обучения он не допустил ни единого срыва. Да и позже, во время первых боевых операций на территории противника он каким-то чудом умудрялся сохранять адекватность и ясную голову. Тем не менее подобный срыв был лишь делом времени, и случай не заставил себя долго ждать.
Засада на Шлосс Адлере, во время которой был сбит Игорь, заставила его на время потерять рассудок. По словам коллег, он просто-напросто развернул свою машину и пошел в лобовую атаку. Его безумие тем не менее принесло свою пользу, поскольку пилоты конфедератов, и без того растерянные обстрелом с земли, видя, что машины противника от бегства переходят к атаке, поспешили покинуть поле боя.
После подобного майор ставил Пауля только на участки, где нужна индивидуальная работа. Бой в группе мог дорого обойтись его напарнику, и исключение делалось лишь для атак на боевые корабли, где требовались совместные усилия всех машин крейсера. Тем не менее все понимали, что рано или поздно такое положение способно довести до беды. Самого Шварца это сильно угнетало, но в данный момент он четко осознавал, что лишь подобное безумие может спасти им жизнь или, на худой конец, избежать плена. В обычном состоянии он вряд ли смог бы выдержать безумную гонку, выигрывая время, чтобы его напарник мог перебрать заклинивший пулемет, но с отключенным разумом…
– Эй, ты что?! – испуганно вскрикнул Виктор, понимая, что командир на его глазах превращается в берсерка. Но Пауль уже не слышал его, полностью слившись с управлением машиной, и матерящемуся сквозь зубы бортстрелку пришлось вернуться к своим обязанностям.
К этому моменту «Хаунд» противника уже пару раз приближался почти вплотную и, видимо, осознавая, что одинокий «Десмод» не может оказать ему сопротивление, начал наглеть. Пару раз он облетел вокруг штурмовика, даже не обращая внимания на следующий за ним ствол пулемета, а после пристроился в хвост и короткими очередями начал корректировать курс беззащитной машины.
Резкий маневр, уводящий ганбот с линии огня, стал для него неожиданностью, но через секунду пилот конфедератов смог сориентироваться и бросился в погоню. По скорости «Хаунд» явно превосходил преследуемый «Десмод», но последним в данный момент управлял самый безумный пилот альянса.
Ганбот выдавал невероятные виражи, закладывал фигуры высшего пилотажа, вращаясь, делая петли, резко замирал на месте и вновь набирал скорость, после чего начинал падать вниз, словно внезапно отказали двигатели, не выдержав подобных издевательств. При таких условиях пилот конфедератов еще хорошо держался. Он умудрялся настигать противника и продолжать свои попытки загнать его на нужный курс. В ответ Пауль попытался совершить таран, и лишь недостаток скорости не позволил ему завершить успешно этот маневр. «Хаунд» моментально разорвал дистанцию, но тут же вернулся обратно, видимо, воспринимая происходящее как веселую игру.
Что же касается Виктора, то он, ругаясь на всех известных ему языках, с невероятной скоростью перебирал механизм заклинившего «Самсонова». Причем в данный момент его больше беспокоил не вражеский огонь. Это можно было назвать привычным делом. Но вот безумие командира, превратившего боевую машину в дикий аттракцион, его изрядно пугало. Кроме того, экстремальная манера пилотирования никак не давала ему нормальной возможности довести пулемет до кондиции. Рискуя каждую секунду растерять запчасти по всей кабине, он выскабливал забившую механизм смазку.
Больше всего Виктора волновал вопрос времени. Несмотря на то что противника явно увлекла новая игра, в какой-то момент она вполне могла ему надоесть, и тогда предупреждающий огонь превратится в прицельный. Стрелок сквозь зубы возблагодарил небо за то, что на машины поставили не эти новомодные СТ-17, которые, как ему говорили, обладали лучшей баллистикой, но вот разобрать механизм без специальных инструментов было просто невозможно. И, продолжая краем глаза поглядывать в сторону мечущегося вокруг «Хаунда», он приступил к сборке, искренне надеясь, что на этот раз проверенное оружие не откажет.
Шварц попытался повторить попытку тарана. Судя по реву, издаваемому пилотом в этот момент, перед собой он видел отнюдь не вражеский ганбот. Возможно, он представлял себя рыцарем из старинных легенд, идущим с копьем на дракона. Или же одиноким гарпунером, пытавшимся захватить облачного кита. Виктору оставалось только верить в то, что ему удастся привести командира в чувство и что тот после подобных подвигов сохранит способность управлять машиной.
«Хаунд» мелькал в перекрестье прицела. Судя по тому, что он прекратил стрельбу, надежда на захват покинула пилота, и теперь тот намеревался покончить с играми одной длинной очередью. Уверенность в том, что штурмовик не может оказать ему нормальное сопротивление, сыграла дурную шутку с конфедератом. Тот подошел слишком близко, не подозревая о том, что сам уже оказался на мушке.
– Давай, зараза, не вертись, ты, небесная отрыжка! – Виктор сосредоточенно выжидал нужный момент и наконец сумел его дождаться. На какую-то пару секунд «Хаунд» словно застыл, видимо, собираясь открыть огонь, но в то же мгновение короткая огненная трасса соединила две кабины. Лобовой фонарь разлетелся на куски, и на мгновение глазам стрелка предстало тело пилота, разрываемое на куски крупнокалиберными пулями. Что касается вражеского ганбота, то какое-то время он продолжал полет по заданной траектории, но, теряя управление, начал потихоньку крениться вправо, уходя вниз к поверхности острова.
