— Как же, — горько произнес Завадский. — Они же как стервятники… сидят там и ждут любой возможности, любого шанса. Это, по-вашему, что, последний на земле взрыв был? Последний катаклизм? А если они сами его инспирируют, чтобы удержаться здесь? С их-то возможностями…
Он виновато поглядел на собеседников.
— А тут еще… похоже, наши женщины могут иметь от них детей. Узнав об этом, мы здорово встревожились. Приставили к каждому такому ребенку своего врача, регулярно обследовали — под разными предлогами. Вели их с самого рождения. Собственно, поначалу оснований для тревоги было мало — дети не доживали до года. И вдруг что-то изменилось — теперь критический возраст для них — семь лет. А потом… — он покачал головой, — может, это и оказалось последней каплей. Но это же… противоестественно, вот-вот, противоестественно. Есть в этом что-то мерзкое. Эта несчастная женщина…
— Какая женщина?
— Ну, Чужайкина эта.
— Вы хотите сказать, что, когда ее сын умер, она отыскала какое-то существо оттуда… — подхватил Борис.
Завадский недоуменно уставился на него.
— Вы что, так и не поняли? Ведь это и вправду был ее сын.
Он вздохнул.
— Вот в чем весь ужас. Они доживали до семи лет, эти детишки. Потом ткани их начинали стремительно меняться. Что-то с ними такое происходило… страшное. Обычно нам удавалось изымать их до начала процесса. Но Чужайкина что-то сообразила и спрятала ребенка, распустив слух, что он пропал. Но, разумеется, спасти его она не сумела — никто из них не выжил.
— Понятно, почему она сошла с ума, бедняга, — заметил Павел.
— Еще бы. Он менялся у нее на глазах. Это не каждый выдержит. Собственно… похоже, что вы уже сталкивались с чем-то в этом роде.
— Лиза! — выдохнул Борис. — О Господи!
— Верно, — сказал Завадский. — Ее муж был Наблюдателем. Мальчик наверняка от него. Мы регулярно его обследовали — он рос совершенно нормальным, здоровым ребенком.
— А теперь?
— Позавчера ему исполнилось семь, — сказал Завадский.
— Ах вы, гуманист хренов, — взорвался Павел. — Сыч-то из-за вас погиб!
— А что мне было делать? — сухо сказал Завадский. — Я бы и вас устранил… извините. Но вы ухитрились куда-то смыться да еще такой шум подняли. И Панина теперь знает больше, чем нужно, а уж ее мы и пальцем тронуть не можем — это их основное условие.
Он хмыкнул.
— Вот уж не думал я вас тут встретить.
— Устранить собирались, надо же, — заметил Борис, — а теперь, значит, передумали?
— Я, можно сказать, сам устранился, вы, идиот, — сердито сказал Завадский. — Вы хоть понимаете, что произошло? Почему пора прикрывать эту лавочку? Кто-то продал информацию на сторону. Понятно, куда она ушла, к каким людям… По нашим данным, малыша Паниной еще кто-то начал пасти. Кроме наших. В компьютере у ее мужа кто-то покопался. А он по нашей просьбе кое-какие расчеты делал. С самой Паниной какая-то темная история произошла. Пропала она куда-то на несколько часов. Похоже, из нее информацию под гипнозом попытались вытащить. А эти, пришельцы… какая им разница, с кем сотрудничать?
— Мафия? — предположил Павел.
— Помешались все на этой мафии. Это же просто слово, оно ничего не значит. Да любая организованная группа со средствами, со своими боевиками — их сейчас пруд пруди. Раньше, как это ни смешно, контакт все-таки государством контролировался. И это было хоть какой-то гарантией безопасности.
Павел уже открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как вдруг лесник Никита, который до сих пор хоть и прислушивался с явным интересом, но не принимал никакого участия в разговоре, настороженно поднял голову.
— Что опять стряслось? — устало спросил Павел.
— Я понимаю, человечество в опасности и все такое, — ядовито сказал лесник, — но, может, вы отвлечетесь ненадолго? Потому что, между прочим, там, на западе, вертолет. И он как-то уж очень настойчиво тут кружит.
Они прислушались. Действительно, откуда-то издалека доносился приглушенный гул. Не будь они так увлечены беседой, услышали бы его гораздо раньше.
— Вы кого-то ждете, Завадский? — спросил Борис.
Тот покачал головой.
— Может, — с надеждой сказал Павел, — это не по нашу душу. Тут часто летают вертолеты? — обернулся он к леснику.
— Нет, — отрезал тот.
— Тогда, — заметил Борис, — одно из двух. Либо им нужен карьер, либо мы.
— Зачем им карьер, — тоскливо проговорил Завадский, — ничего там сейчас не найти.
Похоже, его опять прихватило — словно разговор вытянул из него последние силы.
— Вас могли выследить?
— Не знаю, — ответил Завадский, — в принципе, и вас могли выследить.
Никита сориентировался первым.
— Нужно уходить.
— Куда?
— В лес. Здесь местность слишком открытая. Нас сразу засекут.
Гул приближался.
Борис вскочил и потянул Завадского за рукав.
— Пошли.
— Оставьте меня, — слабо сказал тот. — Вы же видите… я не могу идти.
— Черта с два! — Борис подставил плечо и, подхватив Завадского, повел его к деревьям. — Чтобы вы нас заложили?
— Вещи, — заорал лесник им вслед, — ваши рюкзаки кто нести будет?
Павел, прихрамывая, взвалил рюкзак на спину и прихватил второй — Завадского. Тем временем лесник поспешно забрасывал ветками мертвое тело.
— Будем надеяться, его не сразу найдут, — сказал он.
Они нырнули под плотный шатер еловых веток, как раз когда над поляной с ревом пронесся вертолет — да так низко, что, казалось, задел верхушки деревьев.
Опираясь на плечо Бориса, Завадский поначалу еще пытался идти, но вскоре совсем обвис. «Сейчас помрет», — подумал Борис.
— Остановимся, — сказал он.
— Нельзя, — возразил лесник. — Чем дальше мы отойдем, тем больше у нас шансов.
— Плохо ему, не видишь?
Он осторожно опустил Завадского на землю, уместив его в развилке между двумя массивными корнями.
Павел с облегчением опустился на рюкзак.
— Думаете, нас не заметили?
Гул винтов изменился — теперь он звучал надсадно и доносился не сверху, а сбоку — из одной и той же точки.
Лесник обернулся к нему. Лицо его в сумраке казалось белым.
— Заметили или нет — какая разница? Они садятся. Найдут следы стоянки, труп… Кто бы там ни был — они же не идиоты.
— Кто это, Завадский, — обернулся Никита к старику, — ваши?
Тот не ответил. Он лежал, вцепившись рукой в ворот свитера, и тяжело, прерывисто дышал.
— Черт! — Павел подскочил к нему и положил пальцы на запястье, пытаясь нащупать пульс. — Вот не вовремя!
— Там у него таблетки какие-то, — неуверенно сказал Борис.
— Какие таблетки? Не помогут они.
Он устало провел рукой по лицу.
— Похоже на инфаркт. Ему в больницу нужно, под капельницу. И то я не уверен, что его вытащат. Тебе не стоило его поднимать.
— А что мне было делать? Оставить его там?
— Может, — неуверенно сказал Павел, — так для него было бы лучше.
Однако он и сам в это не слишком-то верил.
— Похоже, его все равно придется оставить, — заметил лесник, — не тащить же с собой инфарктника.
— Я уж не говорю о всяком там человеколюбии, но ведь он — единственный человек, показания которого хоть что-то значат. Кто без него нам поверит? А вы хотите просто бросить его, и все тут?
— Почему — бросить? Его наверняка подберут.
— И что с ним сделают? — тоскливо спросил Борис.
Павел осторожно приподнял Завадского и, вытащив из кобуры пистолет, протянул его Борису. Потом аккуратно положил рядом с собой ружье и начал шарить в рюкзаке в поисках патронов.
— У него наверняка дробь — он же на птицу шел, — сказал лесник.
— Черта с два, — Павел подкинул на ладони патрон. — У него тут пули. Маеровские. И запасная обойма для пистолета.
— На войну он собирался, что ли? — удивился Никита.
— И это все? — Борис был явно разочарован.
— Есть еще динамит.
Лесник удивленно поглядел на них.
— Вы что, с ума посходили? Мало мне одного трупа?
— Нас ведь убьют, Никита, — серьезно сказал Борис. — Не затолкают в вертолет, не увезут. Прикончат на месте. Здесь это сделать проще всего. И вас уберут. Как ненужного свидетеля. Вы думаете, зачем они сюда прилетели?
— «Они», «они»… Да кто — они? — разозлился лесник. — Откуда, интересно, вы знаете, кто там, в вертолете этом? Они что, успели вам представиться?
— В том-то и беда, — устало ответил Борис, — что в принципе нет никакой разницы. Кто бы это ни был — нам крышка. По ведомству Завадского мы проходим как потенциальные трупы. Если же это кто-то другой… Результат тот же самый.
— Я не позволю вам стрелять, — сказал Никита. — Вы хоть на минуту головой своей подумали? Что же это получается — я повел людей в лес, один ногу подвернул, другой от инфаркта помирает, в кустарнике неизвестно чей труп валяется, да вы еще в ковбоев играть надумали. Нет уж! Довезу вас до поселка, там разберемся. Не хотите оставлять тут этого старого дурака — не надо. Забираем его — и в темпе…
