времени.
— Ой, не прибедняйся. Может, нам тебе кандалы ослабить, чтобы не так больно было? Калинин рассказал о том, насколько вы легко регенерируете, хватит и двух дней, чтобы твои раны и побои помножились на ноль.
— Вы ошибаетесь. Калинин врет. Мы ничем не отличаемся от людей, — хрипло говорил ящер, который был выше любого среди этих бойцов как минимум на голову, а самый высокий из них был почти под два метра.
— Конечно. Расскажи про свою биологию, мы просветимся, заодно тогда ослабим хватку.
— Да не в жизнь. Вы мне не поверите, — Гро’Балег посмеялся. — А вы хитры, людишки, и недоверчивы. С хорами было проще.
— Ты хочешь сказать, что перебил охрану из хоров? — удивился один из охранников.
— Нет. Убил только двоих, руками, остальных перестрелял из оружия. Их было-то штук… Хм… Штуки четыре. Вернее, как? Одному свернул шею, далее вырвал пистолет, какой-то самодел, но стрелял хорошими зарядами дроби, грудь второго превратилась в кашу от дроби. Они, благо, брони особо не имели. Ну, как… Кроме их командира. Тому я впился в глотку. Вы, кстати, наперстки на мои пальцы не надели, а это ошибка. Даже палец рогарийца — это оружие.
— Ха-ха… И что же ты нас там не перебил? — спросил охранник, который был помоложе.
— А смысл? Перебью вас троих, затем меня загасит остальная охрана. Я думал, что вы будете туповатыми, а тут полноценная цепь, намордник, кстати, надели не зря. Я тебе пол-лица могу откусить, — в этот момент рогариец щелкнул зубами. — Чувствуешь, как все плохо? Я бы не смог выбраться из тюрьмы, хотя можно было рискнуть, правда, костяные наросты срослись нехорошо, поэтому и не решился. Они боль доставляют местами. Так что, отчасти, ваш друг меня очень сильно покалечил. И да… Натяжение цепочки — это правильное решение, я так не могу ни наклониться, ни сесть, ни нормально двигать ногами, когда пытаюсь руками ее разорвать, цепь возвращает их назад. Не кормить меня неделю тоже верное решение, как и не поить. Силы меня покинули. Хе-хе… Эх… Если вас не поить хотя бы три дня — вы чаще всего дохнете, а мы, как жители пустынь, научились выживать без воды более долгое время, плюс в камере было немного влажно, но это, полагаю, было сделано для того, чтобы мне там было плохо. Да. Умно. Этот ваш комендант очень многое знает. Я бы отдал ему честь — его же смертью.
Наконец они вышли на улицу. Свет больно ударил в глаза, на улице было довольно холодно.
— Гр-р-р-р-р… За что не люблю мирки, на которых вы селитесь, так это зима. Холодная и паршивая, благо, обычно мне давали хорошую одежду, но вы ее не дадите. Знаю-знаю… Вы хотите доставить максимум неудовольствия, но я терпелив, поэтому этим меня не сломить. Как думаешь, здоровяк? Что будет с тобой, если я сбегу снова? — спросил рогариец у бугая, который лишь толкнул того с лестницы, отчего ящер полетел вниз, но не издал почти ни звука, кроме рычания. — Ха-ха… А теперь вы меня и поднимайте, ублюдки.
Но люди довольно быстро подняли ящера на ноги, даже без ослабления цепи, которого он ждал.
— Хитры-хитры… Да-а-а-а-а… Не бежать мне сегодня. Знаете? Однажды люди меня тоже брали, но не выжил никто из них. И вы сдохнете, если сбегу, — слова его, порой, пробирали до дрожи, но охранники дотолкали ящера, дышавшего огромными облаками пара, до грузовичка, в который его приподняли и «усадили», вернее сказать, поставили в специальную стойку и закрепили. Внутри сидел Калинин, который наблюдал за ящером.
— Комендант, этот ящер хотел Вас видеть, — проговорил охранник, севший напротив Калинина, а тот лишь улыбнулся, после чего посмотрел на рогарийца.
— И для чего же такой достойный представитель своей расы хотел меня увидеть?
— Чтобы откусить тебе полморды за то, что ты приказал меня не кормить и не поить, — проговорил Гро’Балег в довольно угрожающем тоне.
— Ой… Гроб, ты, мне кажется, понимаешь для чего я это сделал, чтобы истощить тебя, и чтобы потом можно было тебя спокойно передать в руки твоих же собратьев. Впрочем, я еще и свою ненависть через это удовлетворил. Тех, которые поступили недавно, мы кормим, ибо они наемники, а ты — бандит, который презираем даже своей расой.
— Хе-хе-хе… Откуда же ты это знаешь, тюремщик? — спросил Гро’Балег, глядя своими ненавидящими красными глазами на Калинина, на лице которого, напротив, была улыбка.
— Да так, решил тебя проверить через камеры. Личность твоя в сети «Головорез» крутится, а денег за тебя аж десять тысяч кредитов за мертвого. За живого, так и вовсе дают пятьдесят. Ты же преступник уровня целой империи.
— И за что же я им стал? — спросил ящер, с какой-то издевкой.
— Убийство одного из довольно высоких феодалов в вашей иерархии, а также за убийство одного купца, который вместе с охраной из хоров должен был привезти тебя в Рогарийскую Империю, тогда ты захватил корабль и прилетел сюда. Корабль специально разбил вне города, а из корабля выбрался с помощью аварийного выброса спасательной капсулы, в эту капсулу ты положил тело купца, которое знатно обгорело, а вот ты смог сбежать. В силу конфиденциальности информации о «грузе» этого купца, тебя не было среди списков, перевозимых на корабле живых существ или среди груза. Как оценишь мою теорию? — спросил Калинин, улыбнувшись.
— А ты умен для тюремщика… Хорошо. А как я прибился к банде?
— Да… Это просто. Ты сам рецидивист, поэтому прибился к тем, кто тебе близок по нраву, сначала ты подумывал на станцию к кворонам, но потом понял, что это через космодром надо проходить, а там тебя точно повяжут, а то и сами квороны продадут, как бы они вашу империю не ненавидели. Пятьдесят тысяч кредитов на дороге, знаешь ли, не валяются, — усмехнулся человек, а рогариец замолчал. — Что такое? Почему нет ответа, Гроб?
— Потому что ответить нечего…
— Даже огрызнуться не выйдет? Как жалко…
— Ты самый умный из тех, кто мне попадался, если ты меня будешь казнить — это будет честью.
— Ну-ну. Чести тебе уже не будет, вот смотри… Ты убил феодала. По заказу каких-то неизвестных сил, более того, феодала из «высших» рогар, то есть из
