Пограничникам пришлась по вкусу такая цивилизованная торговля. Многие стали с надеждой говорить: а может, в Клондайке и жизнь теперь переменится к лучшему? Почему бы и нет? Действительно, Патруль обеспечивал им самое главное — безопасность, и недавний разгром банд негуманоидов возле Бастарда был тому лучшим подтверждением. Беспределу князей тоже настал конец. И самое главное, в Клондайке появилась сильная власть. Шериф Морган Чейн оказался парень не промах, и, что бы там про него ни болтали, имел крепкую руку и светлую голову. Он сумел наладить отношения с Федерацией, это факт — иначе бы прилетели сюда торговцы с Земли, как же, держи карман шире! Может, все эти разговоры насчет признания независимости Клондайка вовсе не вранье?
Словом, пограничники были приятно удивлены и обрадованы. И сплетни про нового Шерифа как-то постепенно затихли. Телевидение Мэни-сити и почти все столичные газеты буквально превозносили Моргана Чейна до небес (само собой, это было делом рук энергичной Милы).
Но больше всех был приятно удивлен и обрадован сам Чейн. Он возвращался в Клондайк со смешанным чувством радости и тревоги. Причина для радости была более чем весома. Двухмесячный рейд по Границе снял его многие тревоги. Он наконец-то встретился с Ллорнами и разгадал некоторые тайны, которые будоражили его разум многие годы. Но самое главное, став храмовником ордена Ллорнов, он остался самим собой. Никто, слава богу, не наделил его мудростью, энциклопедическими знаниями или силой титанов. Никто не вживил в его тело хитроумные машинки, не потребовал от него праведного рыцарского образа жизни. Он остался тем же, кем и был, — обычным человеком, и за это был больше всего благодарен Ллорнам. За это и за чудесный меч короля Артура — как и все вар ганцы, Чейн с детства испытывал уважение к хорошему оружию. Но такого оружия не было ни у кого в галактике!
Правда, его смущала «вечная жизнь» — дар Четвертых людей. Вот уж этого он не хотел получить, право слово! Поэтому первые дни Чейн по утрам пристально разглядывал свое тело перед зеркалом, опасаясь каких-либо изменений. Но с ним, по крайней мере на поверхностный взгляд, не происходило ничего необычного. И постепенно Чейн успокоился. Да и чего думать воину о спокойной кончине в постели? Он, без сомнения, рано или поздно обретет смерть в бою, и никакие радужные лучи Звезды Жизни ничего не изменят. Тогда чего же зря беспокоиться?
По возвращении в Клондайк его ожидали и другие новости. Оказалось, что все неприятности постепенно рассосались словно бы сами собой.
Беркт и его Первая эскадра, как и следовало ожидать, одержали убедительную победу над Ранроями, вторгшимися в южную часть Свободных Миров. И это произвело должное впечатление на Ассамблею Старейшин. Даже для скептиков стала очевидна необходимость присутствия Патруля, и неприятности на кораблях Первой эскадры чудесным образом прекратились. Прекратились и глухие разговоры о том, что Старейшинам стоило бы дезавуировать свои подписи под Договором.
Харкан, командор Второй эскадры, так же извлек из происшедшего максимум выгоды. Он примерно наказал всех оставшихся в живых участников разбойничьего рейда (они все-таки рискнули вернуться на базу с повинной), но по ходатайству Старейшин амнистировал приговоренных к казне Ранроев. Лишившись конкурента в лице Венгента, Харкан обрел душевное равновесие, и конфликты на его кораблях затихли.
Но самые большие изменения произошли в позиции Федерации и Империи хеггов. Чейн получил уведомление о том, что дополнение к Договору все-таки будет подписано в дни празднества. Само собой, на Мидас должны были прибыть высокопоставленные делегации с Земли и из Метрополии хеггов. Более того, делегацию Империи должен был возглавить Альрейвк, который вновь занял пост Главного дипломата!
Ну и едва ли не самым приятным сюрпризом было возвращение Рангора. Хозяин летающего зоопарка, узнав, что ему продали в таверне «Пышка» не просто терранского волка, а лучшего друга Шерифа, сам привез Рангора на Мидас, рассыпаясь в извинениях. А потом едва унес ноги от разъяренного Гваатха.
Чейн только удивлялся такому чудесному повороту событий. «Поистине, в этом мире ничего нельзя предсказать, — размышлял он, — Еще недавно все вокруг рушилось, я находился на грани отчаяния.
Я отправлялся в рейд по Границе с самыми дурными предчувствиями, которые поначалу стали сбываться с пугающей последовательностью. Но после встречи с Ллорном все вдруг наладилось. Неужели в этом и заключается „маленькая помощь“ старых Хранителей? — думал Чейн. — Если так, то я благодарен им всей душой Ну, а дальше уже действовать предстоит мне самому».
Наконец, начали прибывать одна за другой делегации из разных частей галактики. Первым, как ни странно, прилетел старинный друг Крол, новый мэр Антеи, столицы Стальной планеты. В подарок Шерифу был привезен звероконь Чак с Антареса — его дорогой Чак! Чейн просто обомлел от радости, обнимая за чешуйчатую шею своего старого друга по гладиаторской казарме Фараха Косматого, Не меньше он обрадовался, когда узнал, что к концу праздника, возможно, на Мидас прибудет и сам бог — император Селькар со своей очаровательной супругой Ормерой.
А потом прилетели эскадрильи, возглавляемые Берктом, крейсеры ВР во главе с адмиралом Рендвалом, линкоры с Земли и из Метрополии хеггов. Чуть позже на главный мидасский космопорт опустились и корабли с Альбейна во главе с президентом Остером. Самым большим сюрпризом оказались два корабля, прибывших с Варги. На одном из них прилетела Нхура, жена Беркта, которая некогда была фактически приемной матерью Чейна. Из другого на мидасскую землю спустились… кентавр Оддар и более десятка других разумных животных с Центрального материка Варги. Рангор просто обезумел от счастья, увидев своих старых друзей.
Чейн ощущал себя счастливым, как никогда в жизни. Давно ли он был беглецом, лишенным друзей, чужим среди чужих? Вся галактика была против него, и все, что он мог ожидать от любого встречного человека или гуманоида, — это пулю в сердце. Да и кто бы стал церемониться с проклятым Звездным Волком?
И вот теперь, спустя пять лет после встречи с Джоном Дилулло и другими землянами-наемниками, все изменилось. Он, Чейн, успел кое-что сделать в своей жизни, заслужить уважение и даже дружбу многих бывших врагов. Он познал, что такое любовь. И впереди перед ним открывались такие перспективы, что даже дух захватывало. «Черт побери, а жизнь-то, кажется, удается! — порой думал Чейн бессонными ночами, выходя покурить на балкон своего особняка. — Вот бы увидели это отец с матушкой!»
