Пока они осматривали это помещение, послышался металлический скрежещущий звук. Немедленно погасили свет. Вдруг открылась такая же неприметная дверь справа и оттуда пятясь вошли два человека в каких-то длинных тёмных халатах. В руках они несли огромные узлы. У третьего в руках был подсвечник на две свечи. Закрыв за собой дверь, они обернулись и тут увидели чужих людей. От неожиданности, шедший третьим, задул свечи. Тут же зажглись фонарики и Борис крикнул:
— Стоять и не двигаться!
Троица изумлённо уставилась на них и бросила узлы на пол.
— Вы кто такие? — спросил Борис. После паузы, во время которой троица не сводила с них глаз, один всё-таки решился ответить:
— Мы братья.
— Все трое?
— Да, — последовал ответ, а затем он перекрестился.
— Вы имеете в виду, что вы все трое монахи, а не родные братья. Так?
Все трое закивали головами и несколько раз раз перекрестились.
— Кажется я понял. Там, — и Борис пальцем показал в потолок, — Высоко-Петровский монастырь и вы оттуда?
Те снова закивали головами. Пауза затягивалась. Непонятно было, кто и кому сейчас должен задавать вопросы. Монахи были здесь на правах хозяев, а их допрашивают незваные гости. Тут вмешался Олег.
— Ну, и как там наверху?
— Плохо, — ответил тот, что с подсвечником.
— Почему так?
— Москву французам сдают.
— Французам? А как же америкосы? Или сюда НАТО без них вошло?
Монахи начали перешептываться. Потом ответили:
— Не ведаем про то, кому сюда надо войти, но завтра город сдадут французам.
— А кто же сюда вошёл три дня назад? Мы же видели, как с ними на Девичьем Поле был бой. А потом и самим пришлось схлестнутся с натовцами.
Те снова стали перешёптываться между собой, изредка косясь на Олега. Борис не выдержал и сказал.
— Олег, ты всё никак не хочешь признать очевидного. Братья монахи, скажите, какой год сейчас, пока мой друг вам мозги не закомпостировал окончательно.
Простой вопрос сперва поверг монахов в ступор, а потом перерос в переглядывание. Наконец, от них пришёл ответ:
— Тысяча восьмисот двенадцатый от Рождества Христова.
— А число?
— Первое сентября.
Теперь настала очередь перешёптываться Борису с Олегом.
— Ты этот ответ ожидал?
— Предполагал, что в прошлое, но не так же далеко. На целых двести лет.
— Зачем же тогда сдавать Москву Наполеону, если ещё Бородинской битвы не было? — спросил Олег, обращаясь к монахам.
— Была пять днёв тому назад баталия у этого села. На следующий день был молебен за упокой почивших на поле брани и во славу русского оружия.
— Каких пять? Я же помню, когда была битва. Реконструкцию показывают обычно 7 сентября. Сам два года назад с пацанами ездил смотреть.
— Олег, это по старому стилю, — тихо сказал ему Борис и обращаясь к монахам, спросил: — А где ваш настоятель?
— Архимандрит Иоанникий нынче с иеродьяконом и служками отбыл в Вологду.
— А вы почему не эвакуировались?
— Чего?
— Ну, не уехали из города?
— Как можно… Мы служим Господу нашему.
— И много вас здесь осталось служить?
— Восемь братьев.
— На весь монастырь!?
— Истинно так.
— А куда остальные делись?
— А больше и не было, — и добавил: — И нельзя больше шестнадцати. По воле покойной Императрицы, наш монастырь причислен ко второму классу.
Борису деление на классы монастырей ничего не говорило. Тут в наушниках раздался еле слышный голос Николая:
— Вы где? Что случилось?
— Всё нормально, скоро будем, и к монахам:
— Что это вы несли?
— Церковное облачение, ризы…
— Ясно. Это вы замуровали вход в подвальное помещение в тоннеле?
Монахи ничего не ответили, только переглянулись.
— Военные в монастыре есть?
— Нету.
— Вот что сделаем. Вы пока никуда не уходите. Мы скоро вернёмся и продолжим обсуждать, что дальше делать. За нами не ходить. Дверь я запру.
И развернувшись вышел из подвала. Но сразу же вернулся и от пьезозажигалки зажёг погасшие свечи, рассудив, что кресала с трутом у монаха с собой нет, так, как в их хламидах нет карманов. А долго сидеть в темноте никому не уютно. Сказать, что монахи удивились способу возникновения огня из кулака Бориса, значит ничего не сказать. Выходя из подвала, он оглянулся и увидел, что они так и продолжают креститься, не сводя глаз со свечей. Когда оказался за второй дверью, он задвинул засов. Теперь можно никого сзади не опасаться.
Николай поджидал их в тоннеле, возле проделанного отверстия. Борис с Олегом наперебой рассказали всё, что узнали от монахов и увидели сами. Тот на минуту задумался.
— Точно, никакой подставы нет?
— Физически невозможно выполнить.
— Что делать будем?
— Завтра в Москву войдёт Наполеон с армией. А потом случиться вселенский пожар. Город выгорит полностью. Если мы можем чем-нибудь помочь минимизировать невозвратные потери, то нужно вмешаться, — предложил Борис.
— А давайте Наполеона грохнем! — азартно воскликнул Олег.
— Но-но! Осторожней с историей! — остудил его Борис.
— А если нам попытаться понять, как эта машина времени работает и вернуться?
— Ты что, Коля! Такой шанс хочешь упустить?
— Как бы не сделать хуже, вот чего опасаюсь. А то Олег в Рембо хочет поиграть. Забыл, как смывались из Академии от трёх солдат? А тут целая Наполеоновская армия. Просто физически патронов не хватит. Но это к слову, — добавил он, заметив, что Олег хочет ему возразить.
— Тут вот какой вопрос нерешённый остался, — задумчиво произнёс Борис. — Где тот человек, который перед нами сюда провалился?
Приятели завертели головами по сторонам, не понимая, о каком ещё человеке идёт речь.
— Борь, нас же трое было в тот момент, когда всё случилось, — напомнил ему Олег.
— Слушайте сюда. Устройство сработало, когда случайно задели рычаг. Верно?
Ответом на его слова был синхронный кивок.
— Значит, сегодняшняя дата уже была выставлена тем или теми, кто сюда переместился до нас. Так?
— Боря, ты не отвлекайся, продолжай. Мы тебя внимательно слушаем. Если возникнут неясности, спросим, — попытался успокоить его Николай.
— Так вот, — заметно волнуясь, снова начал говорить Борис, — Раз стояло сегодняшнее число, значит кто-то его установил перед перемещением. И этот «кто-то» находится сейчас здесь, раз не вернулся в своё время.
— А может, как раз в своё и вернулся, — вставил реплику Николай.
— По любому, он здесь. И может воспользоваться машиной снова, пока нас возле неё не будет, и переместится куда угодно, а мы останемся здесь навсегда…
