хозяева гор, — усмехнулся он. — Нас стараются не злить, вот и не хотят упоминать всуе. Мы ведь, бывает, и наказываем тех, кто плохо понимает, как надо себя вести.
Насчёт того, что они хозяева гор, я не особо поверил. Таких хозяев здесь, наверное, каждый второй, но определённое влияние у них действительно есть, и я отметил про себя, что ссориться с ними ни в коем случае не стоит.
— Так что у вас за дело ко мне? — поинтересовался Норит, решив покончить со вступлением.
Дело у меня, похоже, не имеет перспективы, как ни печально это признать. Понятно, почему Ренская сомневалась — для старателя нормально подработать проводником, но университетского учёного в роли проводника я категорически представить себе не могу.
— Дело у меня довольно простое, — вздохнув, я всё же решил попробовать. — Нам кое-что нужно в горах примерно в двух — трёх сотнях вёрст к северу отсюда, и нам очень пригодился бы проводник или хотя бы просто знающий горы человек.
— И вы решили обратиться ко мне, — утвердительно сказал он.
— У нас больше нет других вариантов, — развёл я руками. — Попытка найти кого-то из старателей с треском провалилась.
— А, это вы пошумели в свободной зоне? — догадался он.
— Нам ничего другого не оставалось, к сожалению, — объяснил я. — Мы хотели всего лишь поговорить со старателями, но местные решили разнообразить программу встречи.
— Жаль, что так мало убили, — презрительно фыркнул Норит. — Среди обычных-то старателей и так чуть ли не каждый второй мерзавец, а уж по тем, кто сейчас там отирается, давно виселица плачет. Но вернёмся к вам. Что вы хотите найти в горах?
— Мы хотим встретиться с Хозяйкой Перекрёстков, и вход в её домен находится сейчас там.
— Однако! С самой Хозяйкой Перекрёстков! А вы уверены, что сможете пережить эту встречу?
Лично я вовсе не уверен. Подруги считают, что она от нас сбежала, а вот мне кажется, что от нас просто отмахнулись, как от привязчивой мухи. Я уже давно перестал верить во всемогущество Высших, так что к их победной эйфории отношусь с большим скепсисом.
— Мы полагаем, что вполне сможем, — пожал я плечами. — В любом случае, мы собираемся разговаривать, а не воевать.
— В принципе — я говорю, в принципе! — я мог бы вас проводить, просто из любопытства. Мы с ней не дружим, и мне интересно было бы посмотреть на результат вашей встречи. Мы, кстати, зовём её Кратидой.
— Кратидой? — что-то зудело на краю сознания, но я никак не мог вспомнить, где я это имя слышал. — Вы можете что-нибудь о ней рассказать?
— Я о ней и сам ничего не знаю. Кратиду мы не почитаем, не любим, и о ней у нас говорить не принято. У неё есть несколько слуг, и в один прекрасный момент они начали вести себя, скажем так, неподобающе. Мы их наказали, ну, убили то есть, а она в ответ убила наших. Для слуг Кратиды смерть — очень неприятное переживание, но наши-то умерли насовсем! В общем, и мы, и они остались друг другом очень недовольны, и после этого просто оборвали все связи.
— Слуги у неё и в самом деле мерзавцы, — согласился я. — Один из них приставал к моей жене, она его задержала для допроса, а он умер. В смысле, сам умер, решил не ждать разбирательства.
— А что Кратида? — Норит аж привстал от любопытства.
— Она убрала вход в той рощице, так что нам пришлось лететь сюда, в горы.
— В самом деле испугалась вас, что ли? — озадачился он. — Странно это. Но тем более интересно — может, вы и в самом деле способны с ней справиться.
— Так вы можете нас проводить?
— Мочь-то я могу, но вот хочу ли? — усмехнулся он. — Зачем мне это делать? Что вы можете мне предложить?
— Мне самому хотелось бы знать, что вам можно предложить, — вздохнул я.
Он задрал голову вверх и уставился в потолок, что-то прикидывая и загибая пальцы.
— У вас влиятельная семья? — наконец спросил он.
— Влиятельная, — подтвердил я. — Но я хотел бы подчеркнуть, что плата должна быть примерно равноценна услуге. Политическая поддержка будет неравноценным обменом.
— Хм, — нахмурился он, уточнение ему явно не понравилось. — Тогда пусть ваша семья будет просто должна нам услугу.
— Извините, Норит, но так я тоже не могу, — покачал головой я. — Это дело княжества. Как лояльный подданный, я готов внести некий вклад для успеха этого дела, но я не стану вешать на семью какое-то неопределённое обязательство. Карт-бланш[12] от имени семьи — это слишком много.
[12 — Carte blanche (фр.) — это выражение нашего мира, и Кеннер, разумеется, использует другое, принятое там.]
— Ваши доводы понятны, — он продолжал хмуриться, — но так мы никуда не придём. А кстати, чем вообще занимается ваша семья?
— Мы машиностроители и артефакторы. В частности, мы монопольный производитель мобилок, если вы знакомы с этими артефактами.
— Знаком, — он перестал хмуриться и заметно оживился. — И нам они нужны. Кое-какая машинерия нас тоже интересует.
— Эээ, — замялся я.
— Мы можем платить, — он правильно понял мою заминку. — Мы делаем высококачественную основу для артефактов из материалов, которых нет на поверхности.
— Сатураты?
— Нет, сатуратов у нас слишком мало, — с сожалением ответил он. — Карлы очень неохотно с ними расстаются. Главным образом разные сплавы металлов с необычными свойствами, и камни, тоже, конечно, непростые. Словом, у нас есть что предложить артефакторам.
— А почему вы не предложили всё это той же Анне Ренской?
— Потому что Ренским это не нужно, — фыркнул он. — Вы вообще много видели артефакторов в окрестностях Рифеев? Мы пытались наладить обмен через одного торговца, но дело кончилось тем, что он просто исчез с деньгами.
— А я с деньгами не исчезну? — утвердительно спросил я.
— Я же не дикарь из-под горы, — добродушно засмеялся тот, — даже если выгляжу похоже. Я знаю, что аристократическое семейство будет в точности исполнять договор.
— Ну что же, я согласен, что перспективы сотрудничества у нас с вами имеются. Я пришлю к вам людей, которые смогут поговорить уже предметно. Но это будет потом, а что сейчас?
— Да отведу я вас, отведу, — небрежно махнул он рукой. — Не вижу причины отказывать будущему партнёру в мелкой услуге.
В оговорённое время я стоял у причальной мачты вместе с Драганой и ждал Норита. Настроение у меня было неоднозначное. С одной стороны, я был рад, что мы, наконец, улетаем из Рифейска, который мне, сказать откровенно, совсем не приглянулся, а с другой — меня терзало предчувствие неприятностей. Замечание Анны Ренской
