мной сильно изъеденный тьмой труп.
Подбежали оба губернатора, охранники и прибывшие с нами лекари. Наш лекарь стал осматривать мою рану на лбу — та уже сама зарубцевалась. Лицо мне протёрли салфетками. На теле моём после драки остались синяки, которые быстро рассасывались, а голова до сих пор кружилась. Но от медицинской помощи я отказался. Полежу немного — пройдёт.
Калакуцкий же приказал своим охранникам положить труп в чёрный пакет и унести в машину. Выглядел барнаульский губернатор абсолютно спокойным, ни на секунду не утратив видимое хладнокровие.
— Я победил, — сказал я, хоть это и так было очевидно, — теперь вы должны выполнить своё обещание. Вы отказываетесь от своих претензий?
— Что ж, уговор есть уговор, — согласился Калакуцкий. — Вы действительно победили. Поздравляю.
— Благодарю. И очень надеюсь, что третья попытка окажется последней.
— Всё решилось в честном поединке. Да будет так.
Слова эти мне показались слишком уклончивыми, а когда мы отправились обратно к машинам, Эдуард подтвердил мои опасения.
— Поздравляю вас с победой, Алексей Михайлович. Напрасно я в вас сомневался. И всё же нам следует впредь оставаться очень бдительными. Не думайте, что так просто всё закончится.
— И что дальше? Калакуцкий опять попытается убить меня?
— Он не отступится, если вбил себе что-то в голову. Сделает вид, что покорился нам, что сыграл по правилам, выждет момент и ударит, когда мы меньше всего будем ждать. Отныне мы для него — враги, и это уже не изменить. Увы.
— Изменить можно всё. Его упрямство остаётся с ним, лишь пока он жив. А между прочим, силой Калакуцкий уступает тому рыжебородому боярину.
— Если бы всё было так просто. А как же родственники? Нет, как раньше, уже не будет. Поэтому моё мнение остаётся прежним: вы напрасно ввязались в это бессмысленное противостояние.
— Напрасно или нет, но что случилось, что случилось. Моё мнение, кстати, тоже остаётся прежним: правда на нашей стороне.
— Правда на стороне того, у кого сила, — философски изрёк Эдуард.
— Именно. То есть, на нашей.
— Сейчас — да. Но в этом мире обстоятельства порой меняются очень быстро.
«И не только в этом», — усмехнулся я про себя.
Пока ехали обратно, я позвонил Гаврилову и велел ему договориться о встрече с Юрием Елагиным. От того требовались все отчёты за последние месяцы. Я намеревался понять, на какую сумму меня нагрели, а с остальным пусть Любецкий разбирается, если захочет. Пожалуй, стоило забрать у Елагиных ещё некоторый процент акций в качестве наказания, но я решил ограничиться погашением задолженности и денежной компенсацией.
Остаток дня я валялся на диване, приходил в себя после драки. Даже вздремнул немного, но под вечер меня разбудил телефонный звонок. Звонил Сатир, чтобы сообщить, что в моих владениях снова открылись ямы.
Их было две. Теперь они появились в разных местах: одна на севере, другая — южнее, ближе к особняку. При этом обе находились вёрстах в пяти-семи от буферной зоны. Данный факт мог подтверждать мою гипотезу, что тенебрисы не способны открывать проходы слишком далеко от областей тьмы.
Вот только я не хотел никуда ехать на ночь глядя (искать монстров в темноте — та ещё морока), поэтому и Сатиру приказал ничего не предпринимать, а просто наблюдать за движением стай. К счастью, за ночь те далеко от своих ям не ушли, и утром с новыми силами и я отправился уничтожать тварей.
Со мной поехали Турок, Комод и ещё пятьдесят охранников. Они, как и раньше, выполняли вспомогательную функцию и отстреливали всякую мелочь, разбредшуюся по округе, пока я испепелял основные силы противника.
Со стаей из ближайшей ямы я разобрался быстро, а вот возле второй, образовавшейся на севере моего имения, понабежало столько монстров, что мне пришлось проторчать там до вечера, шляясь по лесу и выискивая заблудившиеся группы существ. В итоге, помимо всякой мелочи, я истребил шестерых магнусов и четырёх беллаторов-великанов.
К сожалению, в этот раз не обошлось без потерь и с нашей стороны. Отряд охранников наткнулся на крупную стаю, и пятерых парней покусали. Вроде все выжили, но всё равно неприятно. Если в моё отсутствие твари продолжат лезть в таких количествах, моей охране точно не справиться, а если и отобьют нападение, то потери будут большими. Придётся обращаться за помощью к Третьяковым, но тех тоже не обрадует, что из-за меня возникло столько проблем. Впрочем, они пока не догадывались, что причина появления огромных стай в губернии — это я, и хорошо, если так и останется.
Когда я ехал домой, позвонил охранник, что сидел на посту у ворот усадьбы, сообщил, что меня ждут два господина, представившихся агентами службы тайных дел Е. И. В. Это было странно. До сих пор мне не приходилось сталкивать с данной организацией, и как-то особо не хотелось. Что им вообще могло понадобиться?
Сама собой пришла мысль, что это Калакуцкий подсуетился. Я же не знал, какие у него связи и где у него, например, родственники работают. Конфликт выходил на новый уровень. Как всё обернётся, непонятно. Со службой тайных дел мне тягаться не с руки. Так или иначе, стоило позвонить адвокату, что я и сделал, набрав номер Караулова. Парень с недавних пор сидел у меня на постоянном окладе на случай разных мелких неприятностей наподобие этой.
Рядом с воротами поместья на дороге стоял новенький матово-чёрный «Янтарь». Я спокойно заехал на территорию, оставил машину возле крыльца, а затем вышел на улицу.
Передние двери «Янтаря» открылись, и из салона вылезли два человека в чёрных плащах и фетровых шляпах. На плащах — гербы: у одного — княжеский, у второго — боярский.
— Алексей Озёров? — проговорил князь, доставая корочку из внутреннего кармана плаща.
— Я — Алексей Озёров, верно. С кем имею честь говорить?
— Служба тайных дел, — человек открыл удостоверение. — Позвольте вас на пару слов.
— Я не буду разговаривать без адвоката, господа, — я сразу обозначил свою позицию.
— Адвокат вам не понадобится, — сказал агент с княжеским гербом, — мы не собираемся задавать вам вопросы. Разговор несёт сугубо информативный характер.
Это был крупный, плечистый малый с широкими бровями и отсутствующим ухом. От места, где оно когда-то росло, расходились шрамы по всей щеке. Лицо, надо сказать, выглядело весьма зловеще из-за этого. Звали агента Вениамин Александрович Синеусов. А вот фамилию его спутника я не
