Незнакомец хмуро молчал, глядя на меня исподлобья.
Расталкивая гвардейцев, подошёл управляющий – в халате и ночном колпаке. Увидев гвардейцев, держащих за руки Антонина, и валяющийся на полу стилет, он всё понял.
– Сколько же тебе заплатили за чёрное дело?
Антонин продолжал хранить молчание, потирая ушибленную ногу.
– Свяжите ему руки и – в подвал.
Гвардейцы сняли с Антонина ремень и перетянули ему руки. Один из них нагнулся, поднял стилет, повертел в руках и провёл пальцем по лезвию.
– Не тронь его – опасно! – вскричал я.
Но было уже поздно. Гвардеец зашатался, изо рта пошла пена. Он схватился за грудь и упал бездыханным. У меня по спине прошёл лёгкий холодок. Стоило этим стилетом нанести даже лёгкий порез, как жертва мгновенно умирала. Вот какую смерть готовил мне Антонин.
– Ведите его! – повторил управляющий. – Завтра утром я с ним сам поговорю.
– Нет, постойте. Надо обыскать его сейчас!
Управляющий кивнул, и один из гвардейцев обыскал Антонина.
– Ничего нет.
– Погоди-ка, – поднял я руку.
Я и раньше обратил внимание на перстень на пальце Антонина. Стянув перстень с пальца, я заметил, как побледнел задержанный. Что-то в перстне показалось мне странным. С виду он массивный, а весу в нём – маловато.
Я начал рассматривать перстень, крутил печатку в разные стороны, но у меня ничего не выходило. Лишь когда я случайно сдвинул печатку в сторону, открылось маленькое потайное отделение. Взгляды гвардейцев и управляющего скрестились на нём. А там лежал белый порошок.
– Яд! – выдохнул управляющий.
– Я боялся, что в подвале он снимет и выбросит важную улику.
И я протянул управляющему перстень, предварительно закрыв крышечку.
– Для дожа доказательств преступления более чем достаточно: яд в перстне, отравленный стилет, нападение на лекаря из Московии, убийство гвардейца и куча свидетелей. Я думаю, смертную казнь себе он уже заработал.
Антонин рухнул на колени:
– Не губите!
Управляющий аж взвился – схватил Антонина за волосы и повернул его голову к трупу гвардейца.
– А он хотел умирать? А наследник Эмилио разве не хочет жить? Прежде чем умереть, ты еще расскажешь, кто тебя подкупил! Ты десять лет служил во дворце – я же тебя и взял на службу.
– Я ничего не скажу! – зло промычал Антонин.
– Палачи выбьют у тебя признание! Увести мерзавца!
Гвардейцы потащили по коридору упирающегося Антонина, подгоняя его тумаками, ещё двое понесли на задний двор труп.
Мы остались втроём – я, Тонино и управляющий.
Управляющий, глядя вслед гвардейцам, растерянно развёл руками.
– Как меняются люди! Я же брал хорошего, исполнительного парня, постепенно повышая его в должности. Ведь это он после поваров пробовал блюда, прежде чем подать их дожу и его семье. Ума не приложу! Какой позор! Это и я виноват – просмотрел мерзавца!
Мы разошлись. Ночью я спал беспокойно, беспричинно просыпался в холодном поту и с гулко бьющимся сердцем. Мне казалось, что ко мне или к Эмилио крадётся убийца.
Я встал и выглянул в коридор.
Рядом с дверью бодрствовали гвардейцы. Один одобрительно мне подмигнул.
И после этой ночи Эмилио быстро пошёл на поправку. Кормил я его уже разнообразно, но продукты по-прежнему приносили с рынка.
Видя, что состояние наследника улучшается, я отпросился у управляющего – надо же и к соотечественникам сходить, узнать – как у них дела, да и им спокойнее будет. Мне великодушно разрешили.
Я шёл по переходам дворца в сопровождении гвардейцев, любуясь красотой внутренней отделки, роскошные стены и потолки расписаны художниками. Я рассматривал статуи в нишах, мельком глядел на фрески с изображением Девы Марии, картины гениев живописи – при случае попрошу Эмилио рассказать о них.
Мы покинули дворец через боковой выход, и вот – я свободен! Вышел на центральную площадь – пьяцца Де Феррари, оглянулся. Герцогский дворец из розового и белого мрамора с возвышающейся над ним знаменитой Башней Народа с развевающемся на ветру большим флагом олицетворял процветание и власть Генуэзской республики. «Эх, мой бы „Кэнон“ сюда!» – размечтался я.
Довольный, что всё пока складывается неплохо, я вприпрыжку помчался на рынок, надеясь отыскать там купцов.
Хоть и знали купцы, что я во дворце дожа, но всё-таки встретили меня с распростёртыми объятиями.
Мы поговорили с часок о торговых делах. И я был рад, что торговля худо-бедно идёт. Всё-таки Генуя – город богатый, портовый, и здесь бывают купцы со всех концов света.
Пообещав быть на корабле через недельку, я поспешил во дворец дожа: ведь меня здесь ждал Эмилио и, я надеялся – награда.
А ещё через недельку состояние здоровья Эмилио и в самом деле улучшилось настолько, что он уже свободно гулял по коридорам дворца в сопровождении двух гвардейцев – во избежание нового покушения.
В коридоре я встретился с дворцовым управляющим. Он улыбался и выглядел довольным.
– Может быть, тебе это будет интересно. Антонин рассказал всё – кто заплатил ему деньги, дал яд. Просто поразительно – это человек из влиятельной в Генуе семьи. И надо же, такое совпадение – он вчера утонул в Генуэзском заливе. Какое несчастье!
А сам при этом хитро улыбался.
– Я практически закончил лечение Эмилио. Думаю, теперь и придворный лекарь доведёт дело до конца. Я же чужеземец, и в Генуе проездом.
– Видно, тебя привела в наш город сама святая Дева Мария!
– Не иначе. Но я всё же не прочь был бы получить обещанное вознаграждение.
– Я передам его светлости синьору дожу твою просьбу. Я служу семейству Джакопо Дураццо-Гримальди уже много лет, привык к семье, а Эмилио люблю, как родного. И благодарен тебе. Позволь пожать твою руку.
Мы обменялись крепким рукопожатием.
Ещё два дня я наблюдал за Эмилио, и к вечеру третьего дня за мной пришёл сам управляющий.
– Тебя и Эмилио ждёт синьор Гримальди. Прошу следовать за мной.
Одет сегодня управляющий был торжественно. Новые бархатные камзол и штаны, поверх камзола – белое жабо вокруг шеи.
Меня провели в большой зал.
Войдя, я остановился, а Эмилио прошёл вперёд – к креслу, в котором сидел дож, поприветствовал и обнял отца.
Дож повернулся ко мне.
Среднего возраста, на висках – седина. На нём была пурпурная мантия, с воротником из меха, на груди золотой знак на цепи, вроде солнца – издалека было и не разглядеть. На голове – шапка-колпак в форме рога, ноги – в красных башмаках.
– Вот ты какой, московит! Мне сказали, что ты хорошо знаешь наш язык, умён и сведущ в лечении. Любопытно! Я представлял себе московитов другими.
– Варварами? – спросил я по-итальянски.
Дож сморщился:
