ОНА медленно повернула и запрокинула голову, тонкая шея заметно дрогнула — как будто длинные светлые волосы весили совершенно неподъемно… И на столпившихся у стены людях остановились глаза Той, Что Проснулась, — широко расставленные, под длинными вразлет бровями… Омм-Моолнару вдруг стало душно, Первый Воитель Габриат издал какой-то неопределенный гортанный звук, а Стерегущему Скверну почудилось выражение тонкой насмешки в крупном, с полными губами рте Проснувшейся. В ее взоре была та туманная неопределенность, что присуща взглядам новорожденных, прекрасно видящих, но еще не научившихся видеть. И в то же самое время в глазах ее и во всем лице было что-то… ужасающе древнее, заповедное… перед чем сам Стерегущий Скверну показался себе любопытным мальчишкой, осмелившимся заглянуть в совсем не ДЕТСКУЮ тайну!
Стерегущий попытался успокоить себя. Вздор! Так ли это?… Или он просто слишком сильно вошел в роль предстоятеля церкви, который прибег к последнему и самому что ни на есть сакральному средству образумить народ, остановить войну?… Ведь он, Омм-Гаар, не верил, что в этом саркофаге…
Он поймал на себе неподвижный взгляд туманно-серых глаз Аллианн и проглотил остаток произносимой про себя фразы — торопливо, судорожно. Быть может, она читает его мысли с той же легкостью, с какой он сам читает Книги Чистоты?…
— Караал!.. — вырвалось у него. — Караал! Узник повернулся.
— Караал, помоги ей выйти из… Нет-нет, я сам! — Стерегущий было двинулся к богине, но на втором шаге его ноги налились свинцовой тяжестью, давящая боль заполнила щиколотки и пронизала ступни.
Этот Караал, как же он?… Этим Толкователям, и бывшим, и нынешним, известны многие тайны, потому они и пользуются неприкосновенностью наравне со Стерегущими Скверну! До последнего Омм-Гаар еще хранил в себе ощущение неправдоподобности, невероятности того, ЧТО он хотел вызвать… дескать, полно, мало ли что показал под пыткой Караал? Что он МОЖЕТ разбудить богиню, лежавшую в гроте Святой Четы столько, что многие десятки поколений успели выйти на свет, вызреть, расцвести и снова уйти в землю, их породившую?… Караал, Караал! Еще недавно ты шел по тоннелю, припадая на затронутую пыткой ногу, а теперь, Курр Камень, сам Стерегущий Скверну смотрит на тебя… со страхом… с суеверным ужасом? Так ли?… Он, Гаар… он даже не смеет подойти к саркофагу?
Значит, в самом деле — ты РАЗБУДИЛ БОГИНЮ, Караал?
— Помоги ей выйти… — хрипло выговорил пресветлый Гаар и вытер лицо рукавом своего голубого, шнурованного на запястьях и верхней половине предплечий облачения.
Караал протянул руку.
ОНА сидела на троне предстоятелей Храма в зале Молчания. Никогда, никогда еще эти стены не выражали такого глубокого согласия с этим именем. Даже слабый отзвук, даже легкое шевеление не могло поселиться между этими колоннами. Тишина. Тишина совершенная, глубокая, давящая. Сидящая на возвышении Аллианн смотрела прямо перед собой. На белом одеянии танцевали радужные блики. Тонкие белые руки богини, лежащие на подлокотниках, казались очень хрупкими, впечатление усугубляла тонкая и белая, едва не до синевы, кожа.
Омм-Гаару, находящемуся ближе всех к ней (не считая стоявшего за троном Караала, к которому теперь боялась подойти стража), показалось, что она по-прежнему ничего не видит и не слышит. Пауза затягивалась. Стерегущий Скверну, переплетя руки на груди, сошел двумя ступеньками ниже. Он ясно услышал слова одного из жрецов, старшего Толкователя Марлбооса:
— Да, она как две капли воды похожа на святые лики Аллианн… но ведь она живая, хоть и сидит без движения… мыслимо ли, чтобы она была ТОЙ?… Той самой? ТОЙ, ДЛЯ КОТОРОЙ СВЕТИТ СОЛНЦЕ?
Возможно, брат Марлбоос хотел сказать еще что-то, но он даже не успел выдохнуть воздух, набранный в грудь для произнесения следующей фразы, как заговорил Стерегущий Скверну:
— Принесем наши мольбы к стопам премилостивейшей владычицы Аллианн, почтившей нас своим возвращением в трудный для Храма час! Ибо никогда Храм не был так близок к краху, как в эту жуткую годину! Да простит мне светлая Аллианн… — Омм-Гаар чуть помедлил, опустив на глаза темные веки, — но я должен сказать всем, кто еще смеет… смеет НЕ ВЕРИТЬ! Так посмотрите на нее! Все, и уверовавшие, и те, кто думает… — да простят меня боги! — что это простая смертная женщина, а не символ веры и Чистоты! Вне всякого сомнения, если вообще могут быть какие-то сомнения, кощунственные и богопротивные… вне сомнения, она — не ПРОСТАЯ СМЕРТНАЯ. Даже если какая-то безбожная тварь усомнится в ее божественности…
И хотя еще недавно сам Омм-Гаар был такой тварью, сегодня он был как никто непоколебимо уверен, что она действительно богиня! Женщины Арламдора гораздо ниже ростом, у них другая походка, более плотное телосложение, у них совсем не такая кожа, не такой разрез глаз! У них нет и не может быть такой грации… даже у придворных дам нашей бывшей королевы!..
— Довольно, жрец, — вдруг прозвучал голос женщины, говорившей на древнем мертвом языке, который однако же знали все присутствующие, потому что на этом языке написаны священные книги и он обязателен к изучению в Храме.
И Омм-Гаар, подняв на нее глаза, увидел, что ДА, это голос Проснувшейся!.. Он попятился, спустился на ступень ниже и вдруг со всего маху распростерся перед собственным сиденьем в зале Молчания. Нет, он не поскользнулся, не оступился. Отнюдь! Ведь теперь на троне Стерегущего сидел не он, толстый и безбожный жрец, а — само воплощение веры и Чистоты, священный символ, Вторая из Святой Четы!
Вслед за Стерегущим простерлись ниц все жрецы и Ревнители, безотносительно к тому, верили ли они в пришествие Владычицы всецело или же еще теплили гнусный еретический холодок сомнения в груди. Простерлись потому, что нельзя иначе: ведь сам Стерегущий Скверну ПРИЗНАЛ ее! Выборщики тоже рухнули на мраморные плиты, а «пророк» Грендам, чье слово в народе сейчас было едва ли не более веско, чем мнение Храма, пробормотал:
— Будь я проклят… но, кажется, мы в самом деле видели ЧУДО, там, в священном гроте!!! И оно… оно не прекращается здесь, в зале Молчания!
Эти слова были услышаны и выборщиками, вытирающими своей одеждой плиты зала, и некоторыми из жрецов и Ревнителей… Свою лепту в общее настроение они внесли.
— Довольно, жрец, — повторила Аллианн глубоким гортанным голосом, растягивая слова и выговаривая их со странным тягучим акцентом. — Ты сказал. Я услышала. Что вы хотите от меня?
Эти слова Проснувшейся вдруг разом вернули Стерегущему Скверну всю величавость, присущую его сану, и осознание того, что он должен ходатайствовать перед НЕЙ за весь народ и жречество, его наставляющее.
