— Если только это не радиоигра, — скептически заметил Попов. — Они знают, что у нас есть рация и мы можем их подслушать.
— Все возможно, но хотя бы короткий отдых нам необходим. Надо обдумать дальнейший маршрут.
— А если снова уйти в чащу? — предложил Добровский. — Чтобы со второго модуля не высадилась группа перехвата.
— С одной стороны, это верная тактика, но с другой — просека в чащобе — отличный ориентир для пиратов, — возразил Хант. — Лучше идти по редколесью, растянувшись цепью. Так следы будут незаметнее.
— Согласен. — Эужен отхлебнул кофе. — И куда мы пойдем?
— Логично пойти по ручью, чтобы добраться до какой-нибудь реки, а там соорудить плот и сплавиться…
— Куда?
— Ну-у… до реки побольше или прямо до моря…
— И что там?
— Какого дьявола вы пристали, Юджин?! Я не знаю, что там. Может быть, нам повезет, и мы найдем укрытие в прибрежных скалах. Какой-нибудь грот…
— А если на берегу не окажется скал? Мы будем как на ладони.
— Тогда вернемся в лес. Все равно у нас нет выбора! Сидеть на месте и ждать помощи бессмысленно. Скорее мы дождемся смерти!
— Можно все-таки попробовать выйти в гипер-эфир, — предложил беспокойный Слободан. — Выйти, послать сигнал бедствия и сразу в путь.
— Это ничего не даст. — Рик положил руку на передатчик. — Сигнал гиперпередатчика чересчур узко направлен. Чтобы появился шанс быть услышанными, нам потребуется выйти в эфир неоднократно. Например, с получасовым интервалом. Причем из одной точки. Тогда за счет вращения планеты наши призывы разлетятся в разные концы Галактики.
— С Галактикой вы загнули, — сказал Виктор. — Мощности этой игрушки едва ли хватит, чтобы отправить короткое сообщение в ближайшую систему. Это же аварийный передатчик, а не нейтронная звезда.
— Сканеры станции «Нью Маринер» улавливают даже реликтовое излучение, а уж в гиперэфире они отслеживают предельно слабые потоки.
— Вы знаете, в какой стороне Марс? Чтобы «Нью Маринер» перехватил наш сигнал, потребуется точно прицелиться.
— Дождемся ночи, и я вам все скажу, — пообещал Хант. — С Терции наш рукав Галактики должен выглядеть примерно так же, как с Деа. Эта планета отсюда недалеко. А карту звездного неба Деа я примерно помню, приходилось бывать там по делам.
— Господа! — Из кустов выскочил возбужденный Герберт. Он не участвовал в разговоре, поскольку сразу после ужина снова отправился в дозор. — Кто-то идет!
— Два часа?! — взревел Добровский. — Хант, вы снова нас подставили!
— Почему это снова?! — Рик бросился к палатке, но сворачивать ее не было времени. — Хватайте оружие и рюкзаки! Бежим вдоль ручья!
— А как же посуда… и еда? — Инга растерянно взглянула на разложенные концентраты.
— Обойдемся! — Хант сунул ей в руки рюкзак. — Это не последние наши припасы. Да и дичи в лесу полно… Живее!
Через минуту в лагере стало пусто.
Вышедший из леса человек с недоумением окинул взглядом беспорядок, оставшийся после панического бегства, и присел у непотушенного костра. Вода в котелке была еще горячей, а одна из мисок наполнена концентратом. Человек налил себе кружку кипятка, кинул в нее сразу три таблетки кофе, выпил, затем бросил кружку на землю и сделал пару шагов в ту сторону, куда убежали перепуганные «туристы». Осмотревшись, он склонился над свежим следом и негромко пробормотал:
— В цепь развернулись? Сообразительные… Но все равно это бесполезно…
Он поправил на плече винтовку и зашагал по самым четким следам. Судя по глубине, это могли быть отпечатки ног Слободана. Хотя размер был больше, чем у толстяка. Скорее всего следы оставил Виктор… А чуть правее — легкие и миниатюрные — Инги или Оксаны… А вон там, слева, еще четыре пары…
Следопыт остановился. Беглецы наверняка бросились наутек из-за него. Значит, лучше дать им время успокоиться. Бдительность они теперь вряд ли ослабят, но это уже вопрос десятый. В следующий раз человек был намерен приблизиться к их лагерю не крадучись, а в полный рост…
«…Как мне все это надоело, — бросая плетку, сказал маркиз де Сад, — хочется чего-нибудь светлого, возвышенного. Например, какой-нибудь массовой оргии с извращениями…» Слободан горько вздохнул и угрюмо взглянул на Рика. Этот изверг опять навьючил несчастного бухгалтера. Причем вручил ему рюкзак с самыми тяжелыми пакетами, а на шею снова повесил рацию. Да еще эта неудобная винтовка на длинном ремне… А сам мистер Хант идет налегке. Из его рюкзака большая часть продуктов, палатка и посуда остались в брошенном лагере. И никому нет дела до этой вопиющей несправедливости! Даже Инге, доброй и прекрасной женщине, к которой так тяготело мягкое сердце Слободана. Но ее понять можно: длинный и трудный путь да еще приготовление ужина вместо отдыха, — кто выдержит? А как понять этого задаваку из Марсианской Олимпии? Что он о себе возомнил? Командир нашелся…
Один Эужен его и сдерживает да Виктор, как графитовый стержень в допотопном реакторе, ситуацию стабилизирует, взорваться не дает. А иначе, наверное, этот Хант давно бы всех побросал, как Мака. А что, за таким не заржавеет. Душегуб! За километр видно. Для него люди — пыль. Не мешает — не заметил, мешает — стер… Бросит кого угодно и глазом не моргнет. Даже Ингу. Единственный, кто имеет шанс выжить в его компании, вернее, единственная — это Оксана. Вон как вьется вокруг него. А он самодовольно кивает и всякие знаки внимания ей оказывает. Первый джентльмен терцианских джунглей и его леди… парочка… Оба «оторви и брось». С такими попробуй оступись. Не он пристрелит, так она подкрадется и ножиком по горлу…
Слободан протяжно вздохнул. Тяжкие мысли, тяжелый груз, трудный путь по каменистой пойме ручья — все это делало жизнь невыносимой. И хуже всего, что впереди не видно никакого просвета. Вернее… просвет виднелся, но не фигуральный, а обычный, между деревьями.
— Берег! — возвращаясь, крикнул вечный дозорный Герберт.
— Река? — уточнил Хант.
— Нет, большая вода! До горизонта!
— Как скверно, — протянул Добровский. — А укрытий никаких не заметил?
— Есть! Есть укрытия! — Герберт радостно заулыбался. — Вправо целая гряда тянется. Скалы и в воде, и на берегу. Похоже, там и гротов полно. А подступы к ним как на ладони — широченный пляж. Настоящая крепость! Только в одном месте лес близко подходит, но там он редкий.
— Просто какое-то извинение за неудобства, — усмехнулся Рик.
— От кого? — недопонял Добровский.
— От Фортуны.
— Она никогда не извиняется. Ей некогда. Приходится все время крутить колесо…
