А ведь она не может не знать, что в самолете находится телеметрическое устройство, которое пишет все — не только параметры полета, но и метки экранов. Фиксирует огонь бортового вооружения и записывает все радиопереговоры. И теперь, когда по итогам этого чертовски скверного полета начнется расследование, следственная группа увидит, что капрал приняла руководство. Говорила по делу, ничего лишнего — не то что он, начавший вопить что-то в свое оправдание и не попытавшийся разобраться в ситуации. Да эта шлюха копает под него! Метит на его место! Хочет сыграть на свой рейтинг! Она уже списала его, своего командира, лейтенанта Гильмири, со счетов! Его за такое в лучшем случае отправят на биржу труда, а это означало конец. Не будет домика на берегу, в окрестностях Тробзона. Никакой пенсии, никакого льготного лечения. Он не дождется бесплатного обучения для детей. И жена уйдет! Вот так вот, в одну секунду капрал перечеркнула его жизнь. Она ведь тоже хочет жить у Тробзона, лечиться по льготным расценкам и наверняка подумывает родить какого-нибудь ублюдка и учить его в институте корпорации за полцены.
Лейтенанту нестерпимо захотелось схватить капрала за тугой хвост черных волос, со всей силы впечатать в экран смазливую физиономию. Затем повалить раком на пульт, вспороть ее форменные брюки ножом и с лютой ненавистью трахнуть в чертов упругий зад…
— Какие две метки! Мы указали вам одну цель! — воскликнули с земли.
— Но было две метки, — продолжала капрал. — Потом одна исчезла, и мы ударили по оставшейся.
— Перед вашим огнем, за секунду, нашего наводчика ранил снайпер дикарей! Он выронил целеуказатель и…
— Значит, кто-то слушает наши переговоры, — констатировала капрал. — И у него есть точно такой же целеуказатель, настроенный на ту же частоту…
— Мы атакованы! Внимание! Ведем огневой бой!
Капрал взглянула на лейтенанта.
— У дикарей наш лазерный целеуказатель. Как такое может быть? Это ведь дикари, прослушав наши переговоры, навели нас на отряд «Бора».
— Капрал Ширин, по какому праву вы нарушили командную цепь, субординацию и взяли руководство на себя? — прошипел Гильмири.
— Наши люди там в беде, лейтенант. Надо что-то делать.
— Гильмири, — послышался в динамике голос первого пилота. — Мы потеряли скорость и высоту на заходе. Мы покидаем зону?
— Заходим на второй круг. Сотрем в порошок этот проклятый Чертог, — проскрежетал лейтенант, не сводя ненавидящего взгляда с Ширин.
— Но у нас снижение высоты и скорости. На втором круге потеряем еще. Это опасно.
— Я сказал, заходим на второй круг.
— Хорошо, но мы сделаем большую петлю и восстановим скорость и высоту.
— Делайте все, что нужно, но дайте мне второй заход на цель, черт вас дери!
* * *
В здании больше никто не подавал признаков жизни, зато конструкции продолжали осыпаться. После сокрушительного удара с неба дом разваливался. И в то же время атаковали из кустов, по другую сторону от погибающего строения. Похоже, что их было четверо, один с «Калашниковым» — судя по звуку. Не проводник ли из местных?
Мустафа выпустил еще одну очередь и перекатился. Похоже, он вновь промахнулся, но брошенная Артемом граната явно достигла цели: кто-то истошно завопил. В ответ полетели еще три. Одна ударилась в угол дома и отскочила. Но вот две другие…
Времени на раздумья не было, рейтары бросились врассыпную. Противник не прекращал огонь. Раздались взрывы, снова крик: теперь вопил Ходокири. Досталось и Артему, он упал в мокрую траву с простреленной ногой.
— Черт!!!
Среди шума и гама он не расслышал звука двигателя приближавшейся машины.
— Паша! Пахан, братуха, ты как?! — крикнул Мустафа и дал длинную очередь по врагу. Опять мимо? Да что за такой заколдованный автомат ему втюхал Серафим?
— Как?! Да мне пи… — Мустафа не расслышал, какое слово выкрикнул Ходокири. Голос товарища заглушился раскатом грома. Однако Засоль догадался, что это было за слово.
Внимание Мустафы переключилось на большой автомобиль песочного цвета, который появился из ближайшего переулка. Судя по кабине — КамАЗ, шасси было четырехосным, и вся машина двигалась на восьми колесах. Позади кабины находился какой-то странный, длинный и приземистый кунг, на котором красовалась крупная башня, ощетинившаяся пушками и контейнерами зенитных ракет. За башней стоял человек, и это был… Соловей?!
Точно. Командир 1-го штурмового карательного батальона имени Ивана Грозного Соловей Юрьевич Черный собственной персоной. Машина двигалась медленно, и Соловей вел прицельный огонь по врагу из иноземного автомата. Мустафа покончил с минутным замешательством и помог ему своим оружием, сменив опустевший рожок. К ним присоединился автомат Артема, изрыгнул смерть. Противник, теснимый перекрестным огнем, начал отступать и вышел под пули снайпера Крылова. Какая-то фигура бросилась к скоплению ржавых корпусов автомобилей. Послышался выстрел, потом — звонкий щелчок нагайки. Крики. КамАЗ остановился. Из кабины выскочил человек. Он был одет так же, как их пропавший новый знакомый, сгинувший в корпусе разбитого самолета. Он бросился в сторону, послав в ближайшие кусты две очереди из пары пистолетов-пулеметов странной конструкции. Это были «крисс супер».
Увидев, что инициатива перешла в руки союзников (а этого незнакомца можно было считать союзником, если с ним прибыл Соловей), Мустафа подался к сыпавшему проклятиями Павлу.
— Братуха! Ты как?
Зажимая ладонью рану в бедре, к ним уже ковылял Полукров.
— Пи… (очередной раскат грома) мне, ребята, — прохрипел тот. — Все. Отбегался Пашка Ходок. Трое теперь вас осталось в «стае».
— Эй, Паша, ты что такое говоришь, а ну-ка брось! — прикрикнул Артем. — Я тоже маслину поймал. Ничего. До свадьбы заживет.
— Ты ранен, брат. А я помираю. Все. Амба. — Ходокири уставился в небо, постоянно моргая от попадавших в глаза капель дождя. — Чую, смерть моя рядом. Ходит туда-сюда да на часики поглядывает. Сука. Все, братцы. Спета моя песенка… — И он закрыл свои узкие глаза.
— Паша? Паша! — Мустафа схватил товарища и приподнял, укладывая его голову себе на колени. — Братан!
— Сука, не тряси, больно же! — вдруг завопил Ходокири. — И не ори мне над ухом! — Он сглотнул и облизал губы. — Помираю я, братцы. Все. Слушайте… Слушайте меня, други… Я должен вам тайну открыть.
— Да погоди ты. — Артем, морщась, присел рядом. — Пашка, погодь. Все нормально с тобой будет.
— Не перебивай меня, зараза… Я же на смертном одре… Дай сказать… Слушайте… Вы должны знать мой секрет… Короче… Я по отцу… Китаец…
