— А имена тех, кто напал на императорский поезд? — спросил я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули язвительные нотки.
— Там, — его этот вопрос ничуть не смутил. — Последние листы. В основном наёмники из Польши, которых нашёл Пётр Шадурский. Он же договаривался со Старицким, организовывая нападение на Зимний дворец. Прямых доказательств нет, а все посредники, кто хоть как-то был замешан в этом деле, давно мертвы.
— Это тот самый род польского происхождения, который живёт на западной границе России? — уточнил я.
— Они самые, — кивнул князь. — Зарабатывают на всём, до чего могут дотянуться. Чем больше в стране хаоса, тем им лучше. Никак не дождутся, когда западная окраина перейдёт под контроль Польши.
Если я правильно понимаю, поляки сначала поработали на Разумовского, а потом на его брата. Интересно, обещали ли им долю рынка лекарств, которую занимают Наумовы? И что с ними делать?
— Можешь сдать их Рудневу, — сказал Разумовский, словно прочитав мои мысли. — Он долго под их род копает, но зацепиться не может. Давно стоило их прижать, чтобы не наглели.
Он наверняка ведь специально их сдаёт, чтобы я папку на столе не оставил. Брать её у меня никакого желания не было.
— Знаете, зачем Воронцов всё это затеял? — спросил я, косясь на второй бокал. Разумовскому, судя по всему, это вино нравилось, так как он успел осушить свой бокал и наполнил его второй раз. — Зачем ему могла понадобиться смерть племянниц?
— О, тут я теряюсь в догадках, — сказал он задумчиво. Мне показалось, что не лукавил, а действительно не знал. — Николай очень любит сестёр и это отличный рычаг давления на него. Он парень с характером, хотя на первый взгляд и не скажешь. Пройдёт лет десять, и он будет крепко держать власть в своих руках, отстранив любимого дядю от большой политики. У них совершенно разные взгляды на то, что хорошо для Российской Империи, а что плохо. В какой-то момент противостояние приведёт к маленькой войне и всё закончится так же, как с Иваном. Александр как зверь, почувствовавший вкус крови, уже не способен на компромиссы. Если попытаться ответить на твой вопрос, то я думаю, что он пытается сократить количество претендентов на трон.
— По слухам у него проблемы с детьми, — сказал я, решив попробовать вино. — Это же недальновидно.
— Это распространённый побочный эффект из-за переизбытка внутренней энергии, — кивнул князь. — Александр упустил момент, когда мог обзавестись наследником. Он недавно ездил в Европу, прошёл лечение и получил благоприятный прогноз на выздоровление. Так что это совсем не повод отказаться от власти. Но если задуматься серьёзно, то я считаю, что во всём виноват слух, что ты собираешься взять в жёны княжну Елизавету.
Я чуть вином не подавился и закашлялся, едва не расплескав его на дорогой костюм.
— Надо признать, что это отличный план, — продолжил Разумовский, едва заметно улыбнувшись. — Иметь наследника, который будет стоять на одну ступеньку выше, чем Воронцов. В этом случае ему не сесть на трон, даже если с Николаем случится беда.
— Слухи врут, — решительно сказал я. — Не собираюсь я жениться на княжне.
— Кузьма, — Разумовский покачал головой, — когда что-то планируешь, нужно действовать тоньше и осторожней. Достаточно одного неосторожного шага и об этом будут знать все. Особенно если в деле замешаны фрейлины Елены, то об этом будет знать вся столица. Судские уже ставки принимают, когда вы объявите о помолвке и на какой месяц будет назначена свадьба.
— Да я, вообще… — я с шумом выдохнул, чтобы не заводиться. Судя по улыбке Разумовского, что бы я ни сказал, его не переубедить.
— Смотри, — он поднял руку, загибая пальцы, — все знают, что тебе сватали кузину короля Италии, герцогиню Бурбон-Сицилийскую, дочку Кайзера и принцесс Цао. Уверен, что и монархи других Европейских стран подсуетились, но не добились успеха. Раз у тебя до сих пор две супруги, что на мой взгляд странно, значит, ты делаешь это специально, дожидаясь момента, когда Матчиных признают родом. Как только это случится, ты можешь смело брать Елизавету в жёны, и ваш будущий наследник займёт очень высокое место в очереди на престол. Это логично и правильно, на мой взгляд. Но всё равно, слишком круто для Воронцова действовать так радикально. Есть что-то ещё, о чём мы не знаем.
— Вы знаете, как он связан с черепами? С теми, кто носит на пальце перстень с изображением черепа.
— Не знаю, — Разумовский покачал головой. — Слышал, что они охотятся за африканскими масками, но Александра они никогда не интересовали.
Мы посмотрели на дверь, из-за которой раздались громкие голоса. Кто-то возмущался, что-то требуя, затем дверь открылась, и на пороге показался министр Куракин. Он обвёл нас спокойным взглядом.
— Только что сообщили, что в центре Москвы убили князя Воронцова, — сказал он.
— Убили? — удивлённо произнёс я, затем поймал взгляд Разумовского. — Это точно не я.
— Вячеслав Михайлович, не томи, — сказал Разумовский вставая. — Кто? Его поймали?
— Сказали, что Давыдов, — произнёс Куракин с какой-то непонятной интонацией, как будто сам не верил в это. — Трофим Трофимович. Взорвал себя вместе с князем в машине.
— Ой дурак, — я с силой зажмурился, вспоминая встречу с ним на полигоне. Трофим мне тогда показался странным, но я не придал этому значения. — Зачем?!
Разумовский сел обратно в кресло, удивлённо глядя на Куракина. Министр спокойно прошёл в комнату, делая шаг в сторону, и почти сразу в двери вбежал заполошный мужчина, имя которого я не знал.
— Говорят, жив! — выпалил тот. — Трофим выжил. Его сейчас в больницу везут.
— Я с Вами, — сказал я, вставая следом за Разумовским.
* * *
Незадолго до этого, Москва, крыша здания у набережной Водоотводного канала
На крыше шестиэтажного здания расположились двое мужчин, лёжа под низким навесом от дождя. Первый, выглядевший лет на пятьдесят пять, был одет неприметно, в серые штаны и свитер. Он разглядывал что-то на противоположной стороне канала в громоздкий военный лазерный дальномер. Второй, одетый в спортивную тёмно-синюю толстовку и модные джинсы, настраивал крупнокалиберную снайперскую винтовку. На мягкую подстилку перед ним легли четыре больших патрона с чёрными носиками пуль.
— Шестой, — сказал мужчина с дальномером в рацию. — Что за подозрительный фургон на одиннадцать часов? Ты близко к ним, прогуляйся рядышком.
— Ветер? — спросил мужчина, возившийся со снайперской винтовкой.
— Без изменений. Семьсот метров, сильно не повлияет.
Крупные бронебойные патроны с особым стальным сердечником легли в обойму, которая с громким щелчком вошла в винтовку.
— Возможно, охрана, — раздался голос из рации. — В салоне два мастера, следят за зданием через видеорегистратор. Ещё подозрительное движение в конце улицы. Перехожу на третью позицию.
— Принял, — сказал старший из пары, переводя дальномер на конец улицы, но вид загораживала вывеска магазина.
— Есть подтверждение, — из рации донёсся голос нового собеседника, хриплый и немного сбивчивый, словно ему было сложно говорить. — Экзамен сдан на высший балл. Подтверждение есть. Разрешение дали. Конец связи.
Мужчина в свитере на секунду оторвался от разглядывания входа в деловой центр, чтобы переключить рацию на запасной канал. Бросил взгляд на часы.
— Пять минут.
Снайперы в паре работали друг с другом уже не первый год, много понимая и без слов, поэтому на ближайшие несколько минут на крыше воцарилась тишина. А в это же самое время, в фургоне, показавшимся подозрительным, двое мастеров распаковывали ящики с термобарическими зарядами для гранатомёта. Работали спешно, так как их связной уже сообщил о появлении цели.
— Сработает? — спросил один из мастеров, невысокий, полный мужчина, на котором военный комбинезон смотрелся нелепо. — Он ведь один из сильнейших мастеров в стране.
— Он же не Матчин, — хмыкнул второй, принимая заряды и сноровисто закрепляя их в гранатомётах. — Не дрейфь, тактика рабочая на сто процентов. Мастеров, которые могут пережить прямой выстрел из термобарического, можно по пальцам пересчитать. А два выстрела не переживёт никто… ну, кроме Матчина. Даже если такое случится, мы добавим динамита. Жахнет так, что стёкла во всём здании вылетят.
