не восстановить. Жаль, была надежда.
Обнаруженное добро Федор отволок к своим, приказав солдатам разряжать ленты и набивать добытыми патронами диски. Принялся помогать и сам. За этим занятием и застал их возвратившийся Курехин. Вместе с ним пришел немолодой унтер-офицер с широкой галунной нашивкой поперек погонов.
— Фельдфебель третьей роты Сильверстов, — доложил, откозыряв. — Старший чином в батальоне, получается, остался. Не считая ваше благородие.
— Офицеры все убиты?
— Думаю, что да, — сообщил Сильвестров. — Они в избах ночевали, а по ним германец первым делом и ударил. Тот, кто сразу не погиб, так в огне сгорел, — он перекрестился.
— Солдат сколько уцелело?
— Не могу сказать, — повинился Сильверстов. — Я собрал с сотню. Остальные или в город утекли, или в лес сховались. Да еще бонбами побило многих, раненые есть. Мы их подобрали и перевязали, но везти в город надо.
— Так везите!
— Лошадей одних побило, другие разбежались. А повозки — да, имеются.
— Видишь, сколько лошадей? — Федор указал на поле боя. — Приведи солдат и забирай. Где ваши винтовки?
— Так в овине погорели, там цейхгауз был, — почесал в затылке фельдфебель. — Его тоже подпалили.
— Вот же твою мать! — не сдержался Федор. — Не понос, так золотуха. Кто же это приказал: отобрать оружие у солдат?
— Их высокоблагородие. В батальоне большей частью новобранцы, многие неграмотны. Винтовки знают плохо. Не хотел, чтоб беда случилась.
— Сильно это помогло, — буркнул Федор и кивнул в сторону поля боя. — Винтовок там полно. Соберите и вооружайтесь. Покажу, как с ними обращаться. А с едою как?
— Это есть, — обрадовал фельдфебель. — Кухни уцелели. Не стреляли в них германцы. Порцион в котлы заложен и сготовился.
— Принесите нам поесть. Чаю не забудь.
Фельдфебель козырнул и удалился. Федор достал из офицерской сумки блокнот и карандаш. Набросал донесение. Сложив листки, надписал сверху: «Его превосходительству, генерал-лейтенанту Брусилову». Тем временем вернулся Сильверстов с солдатами. Сбив их в строй, доложил Федору о прибытии.
— Кто умеет ездить верхом? — спросил Кошкин у солдат.
— Я могу, — ответил невысокий, худощавый рядовой, выступив из строя. — Конюхом служил у барина.
— Выбирай себе германского коня и скачи в Гродно, — приказал Федор. — Там найдешь штаб корпуса. Передашь генералу Брусилову, — протянул он донесение. — Если вдруг его не будет, то кому-нибудь из старших офицеров штаба. Выполняй приказ, солдат!
Рядовой, забрав листки, сунул их за пазуху и, перескочив траншею, побежал к расстрелянному эскадрону. Там остановился возле мертвого гусара. Получив пулю в грудь, тот упал на землю. Его конь остался рядом, опустив голову к убитому. Рядовой подобрал повод, осмотрел коня и вскочил в седло. Лошадь поначалу заартачилась, пятясь и кружась, но наездник оказался опытным. Спустя несколько мгновений конь сорвался с места и помчался к русской стороне. Перемахнув траншею, поскакал к деревне. Федор и солдаты проводили его взглядами.
— Приступай, Сильверстов! — приказал Кошкин. — Ты поесть принес?
Фельдфебель подозвал солдата с котелками. Федор взял один и присел на бруствер. Солдат протянул ему ложку. Кошкин зачерпнул еще теплой каши и положил в рот. Вкусно…
* * *
Вестником беды стал прискакавший в Гродно подпоручик. Брусилов обсуждал со штабом обстановку, когда в кабинет ворвался взволнованный адъютант.
— Беда, ваше превосходительство! — закричал с порога. — Германцы обстреляли из пушек батальон Чуденцова. Погибли офицеры, солдаты разбежались. Дубки горят.
— Кто это сообщил?! — встрепенулся генерал.
— Подпоручик оттуда прискакал.
— Где он?
— В приемной у меня. Раненый, сомлел. Только и успел сказать про нападение.
Генерал и его штаб ломанулись к дверям. В приемной на диване обнаружился раненый офицер. Он лежал, запрокинув бледное лицо. Из свесившейся руки на паркет сочилась кровь. Брусилов быстрым шагом подошел к нему и наклонился. Без сознания.
— Приведите его в чувство! — велел адъютанту.
Тот схватил стоявший на столе графин и, плеснув воды на ладонь, обтер ею лицо раненого. Подпоручик застонал и открыл глаза.
— Ва-аше превосходительство…
— Докладывайте! — приказал Брусилов.
— Подпоручик Самойлов, субалтерн-офицер [98] второй роты батальона, — прошептал раненый. — Получил осколок в руку при обстреле деревни. Германские снаряды угодили в избы, где квартировали офицеры. Все погибли, чудом уцелел. Вышел проверять посты.
— Нижние чины? — спросил Брусилов.
— Кто погиб, кто разбежался. Германцы били очень точно. Фугасы и шрапнели. Разбита батарея, а также — пулеметы. Цейхгауз с винтовками сгорел. Обороняться не было возможности. Нашел лошадь и поскакал в Гродно. Счел долгом сообщить…
Самойлов закатил глаза и потерял сознание.
— Отправьте в лазарет, — велел Брусилов адъютанту. — Господа, за мной!
Они вернулись в кабинет.
— Запросите обстановку по всей линии, — приказал Брусилов, когда все расселись. — Как ведет себя противник? Важно знать: война это или провокация?
Офицер в чине капитана встал и, щелкнув каблуками, вышел.
— Если Самойлов не соврал, а у меня нет причин ему не доверять, — продолжил генерал, — то дела плохи. Германская кавалерия вступит в Гродно через час, само более — через два. Войск в городе нет совсем. Комендантская рота и мой конвой [99] — меньше двух сотен человек. Из тяжелого вооружения ничего, даже пулеметов не имеется. Все отправили в дивизии.
— В арсенале пять скорострельных ружей, — доложил вскочивший подполковник. — Те, что привезли из Тулы. Только нет людей, умеющих с ними обращаться. Не успели научить.
«Я отправил Чуденцову пулеметы и команду Кошкина, — вспомнил генерал. — Может, эти уцелели и ведут бой?» Поразмыслив, он пришел к выводу, что надеяться не стоит. Ожидать, что заводской техник сумеет отразить нападение германцев, глупо.
— Знаю этот пулемет, — сказал генерал. — Кошкин показал. Прикажите доставить их сюда. Расположим в окнах штаба. Перед этим научу, как из них стрелять. Дадим бой германцам!
— Может вызвать казаков? — предложил начальник штаба. — Из полка, что ближе к Гродно?
— Им идти полдня, — отказался генерал. — И еще не ясно с обстановкой. Если враг атаковал другие пункты, казакам будет не до нас. Если нет, то вызывайте. Казаков из моего конвоя вышлите к Дубкам. Пусть узнают обстановку. В бой приказываю не вступать. Оценить силы неприятеля и вернуться в Гродно. Будем воевать тут сами.
