Мы покажем фрицам мать Кузьмы! Кровью харкать будут. Ждите меня здесь!
Подхватив пулемет и сумку с дисками, он побежал к траншеям. Бушевавший там огненный вал стих. В воздухе висела пыль и стоял кислый запах от сгоревшей взрывчатки. Федор спрыгнул в окоп, разложил сошки пулемета и пристроил их на бруствере. Выставил прицел и приложился. Пыль постепенно оседала. Сквозь туманную пелену проглянул светло-серый пузырь воздушного шара. «Дистанция, считай, предельная, — подумал Федор, — но и цель не с кулачок». Он выдохнул и нажал на спуск. Пулемет, рыкнув, задрожал. Федор бил короткими очередями, осыпая шар пулями, но тот продолжал нахально висеть в небе, будто ничего не происходило. Расстреляв диск, Федор заменил его и проверил прицел — правильно ли выставил. Все в порядке, должен был попасть! Или пули у него хреновые? Испытать их толком не пришлось. Похимичил чуть с составами, запихнул их в пули, расстрелял несколько патронов в тире. Доски загорались, но так там удар сильнее. Оболочка шара мягче будет. Он приложился вновь, но не успел добить диск, как по шару пробежали голубые огоньки. В следующий миг он вспыхнул и взорвался.
— Песец котенку, срать не будет! — сплюнул Федор и, подхватив пулемет с сумкой побежал к своим. Весьма, к слову, своевременно. На позиции, с которой он стрелял, разорвалось несколько снарядов. Федор даже получил комком земли в спину, что добавило ему прыти.
— Ловко вы его, ваше благородие! — встретил командира унтер у опушки. — Чик — и нету.
— Первый акт балета, — хмыкнул Федор, опуская пулемет на землю. — Бомбомет тащите. Начинаем акт второй.
Установив с помощью Курехина миномет, он закрутил маховичками подъемного и поворотного механизмов. Затем приложился к прицелу.
— Куда стрелять будем, ваше благородие? — поинтересовался унтер-офицер.
— Видишь у леска германскую батарею? — указал рукой Федор. — Четыре пушки. Они стреляли по деревне и траншеям. Их обрадуем.
— А добьет? — засомневался унтер-офицер.
— Счас проверим, — сказал Федор и протянул руку. — Бомбы подавай! Предохранительные колпачки не забывай скрутить.
С хлопком покинув ствол, мина взмыла в воздух, и, спустя несколько мгновений разорвалась в полусотне метров перед батареей. С такого расстояния едва удалось рассмотреть разрыв.
— Недолет, — сказал Федор и подкрутил маховичок. — Следующую давай!
Эта взорвалась за батареей, вызвав оживление среди ее прислуги. У щитов орудий замелькали едва различимые фигурки артиллеристов.
— Перелет, — буркнул Федор и поправил наводку. — Бомбу!
Третий разрыв пришелся меж орудиями.
— Беглым — огонь! — скомандовал Федор и одна за другой стал бросать мины в ствол. Они покидали его с громкими хлопками, устремляясь в высоту, и уже оттуда падая на позиции артиллеристов. Пушки затянул дым от разрывов. Продолжалось это недолго.
— Бомбы кончились! — доложил Курехин. — Нету более.
— Ну, и ладно, — сказал Федор, выпрямляясь. — Берем пулеметы, диски — и в траншею! Сейчас обиженные немцы отношения выяснять придут. Посмотрим, насколько сильно мы их огорчили…
* * *
Фон Притвиц недоуменно смотрел на стоящего перед ним командира батареи. Выглядел тот неважно: измятый, перепачканный землей мундир, грязное лицо. Наспех перебинтованная рука висит на переброшенной через шею косынке.
— Повторите доклад, обер-лейтенант! — бросил фон Притвиц.
— Батарея выведена из строя и стрелять не сможет, — облизав губы, ответил офицер. — Большая часть артиллеристов убита или ранена. Но, что того хуже, разбиты прицелы. Русские снаряды рвутся, едва коснувшись земли. Воронок почти не остается. Дают много осколков. Их просто тучи…
— Вы же уверяли, что поразили русскую батарею! — удивился фон Притвиц. — И стрелять она не сможет.
— Так доложил лейтенант Мюллер, — хмуро буркнул артиллерист. — До того, как взорвался вместе с шаром.
— Почему, кстати? — спросил фон Притвиц.
— Шар обстреляли из пулемета.
— Пулеметы русских мы разбили!
— Получается, что не все. Мы вели огонь по разведанным позициям. Кто-то, видимо, сумел выжить и сохранить оружие. Он и сбил шар. Мы накрыли его позицию снарядами. Вряд ли русский уцелел.
— Пусть так, — кивнул фон Притвиц. — Пулемет можно спрятать и в траншее. Но пушку невозможно. Ее видно издалека.
— Огонь вели не из пушки, герр оберст-лейтенант [95].
— Из чего тогда? — удивился фон Притвиц.
— Сейчас я вам кое-что покажу, — ответил командир батареи и поманил стоявшего в отдалении солдата. Тот подскочил и протянул офицеру смятый кусок металла. — Вот! — артиллерист показал его Притвицу. — Подобрали у батареи. Похоже на хвостовик от бомбы. Снизу — заряд, далее — корпус со взрывателем. Подобное оружие русские пытались применять в войне с японцами — я читал об этом в журнале. Бомбометы оказались малоэффективными: в цель попасть трудно — ствол не нарезной. Полагаю, русским удалось их усовершенствовать: огонь по батарее велся очень точно. Если это так, то бороться с бомбометами будет трудно. Из них можно стрелять из траншеи и окопа, что и произошло — мы не видели орудия русских.
— Не задерживаю, обер-лейтенант! — сказал фон Притвиц.
Артиллерист щелкнул каблуками и ушел. Оберст-лейтенант, заложив руки на спину, прошелся по командному пункту, размышляя. Русские сумели удивить. Не настолько беспечны, как казалось. Сумели сохранить пулемет и орудие, обстрелять из них позиции полка. Вопрос в том, сколько их? Сбитый шар и выведенная из строя батарея — это жест отчаяния или осознанная тактика? Если второе, плохо. Но, с другой стороны, отступать нельзя. У него приказ. Позиции противника нужно непременно захватить. Перетащить на германскую территорию трупы русских солдат и их винтовки. Все это показать репортерам — они ждут вызова в близком местечке. Те расскажут о вероломном нападении русских на германские позиции. Полку фон Притвица удалось его отбить и нанести поражение противнику. Репортеры побывают на русской стороне, убедятся в мощи германской армии. Общественность придет в восторг. Заодно кайзер получит casus belli [96], которым можно потрясти перед носом русского царя. Выторговать уступки, а не согласится, пригрозить войной. Империя не случайно развернула перед русскими границами свои армии. Пока это только демонстрация, но кто знает?
— Пригласите ко мне ритмейстера [97] фон Браухича, — велел фон Притвиц адъютанту.
Через несколько минут гусарский офицер стоял перед оберст-лейтенантом.
— Слушайте приказ, ритмейстер, — начал оберст-лейтенант. — Вашему эскадрону надлежит стремительным ударом захватить позиции русских, включая населенный пункт за их линией обороны. За его
