раскрасивший густые облака в розовые тона. А потом на пролив опустился туман и буквально за несколько минут накрыл морской и воздушный порт Англии белоснежным одеялом. Влажным и холодным. Действительно, туманный Альбион.
От любования непроглядным маревом меня отвлек разнесшийся по корабельной «вопилке» голос капитана, великодушно даровавшего матросам сутки отдыха… без права покидать «Феникс».
— Кузьма Николаевич! — окликнул я вымотавшегося и охрипшего боцмана, с удобством устроившегося на пустой бочке у самого обреза опущенной аппарели первого трюма и собравшегося закурить, как оказалось все-таки имеющуюся у него трубку.
— Что?
— Я не понимаю. Архип говорил, что машины до восьмидесяти узлов хода давали. Так почему мы до Дувра почти сорок часов шли? Тут же по прямой не больше полутора тысяч миль.
— Хех… юнец-желторотик, — усмехнулся боцман, пыхнув ароматным дымом. — Полторы тысячи миль по прямой, через Венд, где каперы и пираты косяками ходят? Через Польшу, где гоноровые паны чубы друг другу и всем попавшимся дерут и на земле и в воздухе? Или через рейх, где новгородцу сотни миль не пройти, чтоб на досмотр не нарваться? Оно нам надо? Вот и спускаемся чуть ли не до Италии, огибая эти «неудобья». Так почти две с половиной тысячи миль и набегает. Да еще ветер учти. Он ведь не всегда нас подгоняет, порой и в морду задует, да так, что винты воздух молотят, а «кит» вперед не летит, а ползет. Вот и получается, что машины дают восемьдесят узлов, а за час больше шестидесяти миль пройти не получается. Так-то, Кирилла.
Как и предупреждал Ветров, знакомство с «китом» для меня и впрямь завершилось. Это я понял, получив из рук второго помощника личное расписание, которое тот подкрепил четким приказом боцману. Отныне у меня имелся свой пост на вахте, а остальное время было расписано и по учебному плану делилось меж машинным залом, рубкой шлюпа и артефактной мастерской. Невеликий остаток свободного времени отводился под личные занятия, в том числе и подготовку к сессии во флотском училище. Хорошо еще, что от обязанностей стюарда для пассажиров меня избавили. Заодно пропала и необходимость часто появляться на верхних палубах, что меня только радовало. Встречаться с Хельгой я желанием не горел. Она меня не видит, я — ее, и замечательно.
— Что, думаешь, нагрузка велика? — катнув потухшую трубку в зубах, поинтересовался Святослав Георгиевич во время очередного нашего занятия, на этот раз проходившего в кают-компании.
Было это через месяц после выхода из Дувра, и, честно говоря, если бы не сравнительно небольшие расстояния между точками погрузки-разгрузки и соответственно довольно часто выпадавшие на долю экипажа «выходные», я бы скопытился от такой насыщенной программы уже на второй неделе нашего рейса. А так ничего… притерпелся, правда, пришлось выделять время для теоретического обучения на тех самых «выходных». Поэтому когда экипаж буянил в припортовых кабаках и наводил шороху в тамошних борделях, я чаще всего засиживался в своем кубрике с конспектами неведомого курсанта.
В общем, в ответ на вопрос второго помощника я только головой покачал.
— Ум за разум еще не заходит? — удовлетворившись моей реакцией, продолжил Ветров. Я недоуменно на него взглянул. — О как? Что, никаких сложностей?
— Бывает, но некритично, — вздохнул я, вспомнив, как однажды от усталости попытался вычислить расстояние до учебной цели спонсонных орудий правого борта, снимая показания измерителей в машинном зале, вместо того чтобы сообщить полученные данные Архипу. Точнее, данные-то я сообщил, но услышать в ответ на запрос о давлении во вспомогательном котле результат моих сумбурных вычислений — две тысячи восемьсот метров — старый знакомый почему-то был очень не рад.
Но это было в первую неделю рейса! А с тех пор я действительно успел втянуться в установленный режим.
— Некритично, хм… — Ветров вынул изо рта трубку, окинул меня о-очень долгим взглядом и хмыкнул. — Подумать только, какие умные слова ты знаешь. В одной из своих книжек вычитал, а?
На этот раз пренебрежение в голосе второго помощника стало отчетливее. Кажется, Святослав Георгиевич чем-то недоволен. А значит, лучше не лезть на рожон и просто кивнуть.
— И чего молчим? Язык проглотил? — нахмурился Ветров.
— Я подумал, что это риторический вопрос.
— Ах, ты поду-умал. Однако. И как, голова не заболела? — Второй помощник поднялся с кресла и, заложив руки за спину, принялся расхаживать от одной переборки кают-компании до другой, изредка поглядывая в мою сторону.
В помещении, где, кроме нас двоих, никого не было, воцарилась тишина… ну, насколько это слово применимо в условиях работающих систем «кита».
— Кирилл, когда тебя поставили на огневую палубу, Полукварта был впечатлен таким прилежным учеником. Замечательно. Канониры нужны всегда. Потом о твоих умениях и знаниях с удивлением и нескрываемым удовольствием сообщил наш арт-инженер. Тоже дело. Без рун не взлетит ни один дирижабль. Когда Архип сообщил, что тебя можно хоть сейчас в маслопупы записывать, удивился уже я… про успехи в навигации пока промолчу, там тебе еще учиться и учиться, но… Кирилл, объясни мне: куда ты так торопишься?!
— Я? Тороплюсь?!
Кто кого удивил?!
— Именно. Я составил для тебя список задач, навесил одно, другое, третье, даже сдал твое увлечение рунами нашему арт-инженеру, думал, ты из чистого упрямства тянешь эту лямку и, если тебе добавить груз, сбавишь обороты. Так ведь нет, как доложил боцман, ты все свободное время читаешь литературу по флотским дисциплинам и явно не собираешься умерить аппетит. Каюсь, поначалу мне было просто любопытно, когда же ты поймешь, что тебе не справиться с такой нагрузкой, но…
— А я думал, что это Хельга сдала меня Водопьянову, — пробормотал я. Заявление Ветрова основательно сбило меня с толку.
— И что, это как-то повлияло на твою упертость? — приподняв левую бровь, осведомился второй помощник.
Я пожал плечами.
— Кирилл, мне надоело гадать о причинах этой твоей одержимости учебой. Не возражай! Это именно одержимость. Мирон рассказывал, что ты даже в последний год в… родном городе использовал любую возможность, чтобы зарыться в книги. Потом досрочно сданные испытания в гимназии… книжный магазин напротив Софийских ворот, в котором ты стал самым желанным гостем, библиотека в твоем рундуке, не уступающая корабельной… Кирилл, ответь честно, зачем тебе все это, да еще в таком темпе?
— Я хочу летать, — честно ответил я.
Ветров покачался с мыска на пятку и рухнул в кресло.
— И?.. — коротко поинтересовался он.
— На собственном корабле.
— Губа не дура, — после недолгого молчания заключил Ветров. — Капитанский патент и собственный «кит», да? И я так понимаю, срок в десяток-другой лет тебе кажется слишком долгим? А цену постройки «кита» ты себе можешь представить? Или рассчитываешь накопить эти деньги, будучи уже капитаном?
