Гадость… Хитрое мясо вырвалось, да далеко сбежать не смогло: тяжелый удар правой лапой… Готово. Добыча моя! Рот наполняется слюной и я начинаю взахлеб рвать теплое мясо, набивая брюхо.
Потом опять бежал, но уже тяжелее. Хотелось остановиться и подремать, однако самку хотелось больше! Бежал под вновь начавший бормотать о всеблагой Госпоже Голос. Бежал под деревьями и среди травы. Просто бежал… Они бросились совершенно неожиданно. Один выскочил из высокой травы, второй — из неглубокого овражка-промоины. Бросились слаженно: первый на плечи, второй на крестец. Видно не первый раз так бросались и им было все равно, что добыча непривычная.
Я и понять ничего не успел как мы сплелись в клубок. Горло душила нахлынувшая ярость, пасть широко распахнута, длинные клыки готовы вцепиться во врага, тихую ночь рвет на части наш перекрывающий друг друга рык. Тело само собой изворачивается, хлещет атакующего сзади хвостом, наседающего на плечи цепляет пастью… Сложно с ними двоими управляться! Один на один давно бы врага загрыз.
Как-то мне удалось сбросить противника с плеч и прыжком с разворотом оторваться от них. Приземлившись я пошире расставил лапы для устойчивости и во все горло зарычал, демонстрируя вторые клыки. Двое врагов встали напротив и тоже зарычали. И клыки у них были не меньше моих! Правда один, тот кто атаковал сзади, стоял на лапах нетвердо — на боках и груди сильно кровоточат длинные рассеченья от протяжных ударов моего хвоста. Скоро он сдохнет! Вторая волна рыка обрела победные, торжествующие обертона.
Враги не стали отступать и ждать — у них была гордость и чутье. Они понимали, что вдвоем у них есть шанс на победу и израненный решил пожертвовать собой ради нее. Он бросился ко мне грудь в грудь, выжимая последние крохи силы из умирающего тела. Я встретил его таким же рывком. Столкновенье! Удары лап, пасть рывком впивается в горло противника — он не успел!
Я помню, помню, как надо поступать с сильными врагами. Горло урчит и запоем глотает кровь побежденного, а правая лапа с почти таким же урчанием-дрожью тянет уходящую жизнь и Силу. И мне сейчас все равно, что мою спину рвет второй враг частыми и быстрыми ударами когтей. И совершенно не важны его попытки добраться до моего загривка — его раз за разом отбрасывает всполохом моих перьев. Все это сейчас не существенно: я провожаю сильного и честного соперника в его последний путь. Растворись во мне враг, пополни своей яростью мою мощь, будь на ночных тропах со мной…
Второй невредимый противник отскочил в сторону и в голос плачет. В нем больше нет ярости — одна бессильная скорбь. В моей голове вспышкой появляется осознание, что они были сестрами. Сестрами… На меня напали две молодые самки! Они только только вошли в силу и перед первым своим гоном решили быть вместе. Так привычней и легче добывать пищу. Они, кстати, мне и за добычу-то не посчитали! Для них я был нарушителем, врагом, посмевшим быть на их территории. Инстинкты толкнули их в атаку, а вовсе не осторожные рассуждения.
Второй невредимый противник отскочил в сторону и в голос плачет. В нем больше нет ярости — одна бессильная скорбь. В моей голове вспышкой появляется осознание, что они были сестрами. Сестрами… На меня напали две молодые самки! Они только только вошли в силу и перед первым своим гоном решили быть вместе. Так привычней и легче добывать пищу. Они, кстати, мне и за добычу-то не посчитали! Для них я был нарушителем, врагом, посмевшим быть на их территории. Инстинкты толкнули их в атаку, а вовсе не осторожные рассуждения.
Я выпустил горло убитой из хватки клыков — ее тело безвольно рухнуло на землю. Даже доводить дело до конца расхотелось — лапа больше не тянула жизнь и силу. Стало интересно что же будет делать выжившая самка и я отошел в сторону и улегся на живот. Ярость еще клекотала в горле прорываясь предупреждающим рыком-урчанием, но изучать первую в жизни четырехлапую самку было куда занимательнее и желание продолжить схватку постепенно растворялось в любопытстве.
Самка тем временем с опаской поглядывая на меня на полусогнутых готовыхк стремительному прыжку лапах подкралась к сестре и внимательно ее обнюхала, касаясь иногда носом и подталкивая, будто надеялась еще разбудить родича. Когда дошла в этом исследовании до разорванного мной горла, откуда вытекло совсем немного крови (основную часть я забрал!), самка горько заплакала. Она легла прямо напротив сестры, едва не касаясь ее кончика носа своим и прижала свое горло к земле. Плач обрел новые обертона, стал переливчатым… побуждающим к чему-то…
Я сел на задние лапы и подчиняясь нахлынувшему чувству запрокинул голову вверх и запел. Песня лилась сама собой, как та журчащая вода, в которой плавала вкусная скользкая добыча. Я пел и пел, рассказывая миру про убитую только что — знал о ней я мало, но кто мешает придумать ориентируясь на голос в крови? Нет, говорил не Голос, и даже не говорил… но это тем не менее не мешало петь. Я аж себя заслушался! А когда песня закончилась, обнаружил в опасной близости от своего мягкого горла двух самок: одну, ту что выжила и плакала, и вторую, слегка мерцающую и полупрозрачную… однако не менее опасную от этого своего странного свойства.
— Ты вернул в Мир дух и силу поверженного врага, — проговорил Голос-в-голове. Голос-в-крови сказал, что призрачная самка вернулась сама, я только дал ей дорогу: ведь это я сам звал ее охотиться вместе на ночных тропах! Глупый Голос-в-голове! Ничего в этом не понимает, а все с советами суется! Я с подозрением посмотрел на занятых разглядыванием друг друга самок и бочком-бочком отошел в сторону: будущая совместная охота по моим мыслям совсем не отменяет возможного нападения, когда решится кто в крохотной стае Первый! А я сейчас драться не хочу, потому что смогу только убить — ярость все еще клокочет… Может быть потом как-нибудь… Я подошел к пустому телу призрачной самки и примерившись закинул его себе на спину, удерживая за разорванное горло клыками и помогая им хвостом: может быть Второй придумает что-нибудь? Добыча конечно мертвая… но все же вдруг?!
Ох, ептыть!!! Как же гнет и плющет! Ксо!!! Бля!.. Эй! А почему вокруг темень медленно проясняющаяся в фиолетовом мареве?! Какого Зверь перекинулся раньше своего времени?! И главный вопрос: чем мне это аукнется?!!
Я шипя сквозь сведенные судорогой челюсти разогнул завязанное
