Все промолчали.
— Кто-то знает о Румянцеве что-то такое, что может помешать ему вступить в клан?
Снова — молчание. Негр одобрительно кивнул.
— Хорошо. Отсюда у нашего гостя два пути: вперед ногами с пулей в голове, ведь он видел нашу базу; своими ногами прямиком в кабину флуггера. Итак, голосуем. Кто за то, чтобы принять его в клан на испытательный срок? Я — за.
Да-а-а… момент-то волнительный! Вся эта обыденность запросто может закончиться прогулкой в лучший мир! Точнее, могла. Шесть рук из восьми взлетели вверх. Негр пересчитал их глазами.
— Кто против? Воздержались двое. Абдулла, я люблю тебя! Громче всех выступал против, а проголосовал за! Итак, большинством голосов…
— Что скажет Гай? — перебил его мрачный полноватый персонаж с белесыми волосами и такими же бесцветными глазами. — Интересно его мнение.
— Роберт, Гай поддерживает кандидатуру, — ответил негр.
Роберт проворчал что-то вроде: «Поддерживает? Тогда какого черта весь этот цирк с голосованием?»
Негр встал со стола и протянул мне руку.
— Меня зовут Боб Джи Кейн, бывший вождь трапперов, а теперь заместитель вождя. Добро пожаловать в клан, гражданин Румянцев! Служи честно, сражайся доблестно и, если придется, умри сражаясь. И помни, что испытательный срок только начинается!.. Что нужно сказать?
— Служу «Алым Тиграм»! — рявкнул я, принимая строевую стойку.
— Ну тебя и надрессировали! — восхитился гражданин Кейн. — Надеюсь, насчет флуггера не хуже… Ладно! Знакомиться с остальными пока не будем — дела у нас серьезные, я бы даже сказал, дела у нас скорбные, времени совсем нет. Совещание продолжается, а ты, Румянцев, ступай, представься Гаю Титанировой Шкуре. Он в дальнем конце зала. И ты с ним того, поаккуратнее, вождь сильно не в духе.
— В каком смысле? — не понял я.
— В прямом. Знаешь такого поэта Уильяма Блейка?.. А зря не знаешь! — пояснил Кейн, отчего стало совсем непонятно.
Он вновь сел на стол и несколько раз ткнул пальцем через плечо, выразительно поджав губы. Мол, «не смею больше задерживать». Я намек понял и удалился по тому азимуту, что был указан его черным перстом.
Зал был не просто большим. Огромным! Я думаю, не меньше Храма Воздаяния на «Ковчеге».
Обильные насаждения (чего там, настоящий лес!) сообщали помещению такие фокусы с акустикой, что через двадцать шагов я не разбирал ни слова из того, что говорили за моей спиной на совещании — только неразборчивый гул.
«Не заплутать бы! — подумал я, так как прошагал уже метров двести, а лес все не кончался. — А характерный позывной у предводителя! Каков колорит! Ну ладно бы просто Гай! А то Титанировая Шкура! Вы подумайте! И что значит: „Поаккуратнее, вождь сильно не в духе“? Съест он меня, что ли? И при чем тут какой-то поэт Блейк?»
В унисон с моими мыслями о Блейке случились две вещи.
Между древесными стволами замелькала переборка, значит, противоположный конец зала — вот он. То есть здравствуйте, где вождя прикажете искать? Не успел я начать озираться, как за моей спиной прозвучал голос. Сильный, хорошо поставленный и какой-то нечеловеческий. Нет такого голоса в реестре басов, теноров и прочих баритонов, не предусмотрен.
— Боб намекает на известное стихотворение английского поэта Уильяма Блейка «Тигр, тигр!». Это мое любимое стихотворение по известным причинам.
От неожиданности я чуть не подпрыгнул. А когда обернулся на звук голоса, понял, что зря не подпрыгнул.
Передо мной сидел и смотрел на меня желтыми немигающими глазами… Тигр! Здоровенный хищный кот размером с теленка, полосатый, клыкастый, усатый… Тигр!!!
Я отступил на шаг, прислонился к стволу дерева и слепо зашарил у бедра, где обычно висел в кобуре пистолет. Пистолета не было, конечно.
— Вы, кажется, оружие ищете? — спросил тигр. — Уверяю вас, это лишнее. Боб, судя по всему, не соизволил предупредить вас о моей специфической природе?
— Э-э-э… — сказал я, потому что язык начисто отнялся. Более того, я чувствовал, что схожу с ума. Тигр, друзья, тигр разговаривал со мной, поводя челюстями в такт словам!
— Очнитесь! Да очнитесь же! Это невежливо, в конце концов! Да, я — тигр, и что? Боб — негр, вы же не столбенеете при виде черного человека? Ну, вот, а я говорящая кошка. Индекс разумности у меня сто девяносто, немногие индивидуумы с двумя ногами могут таким похвастать. Не собираюсь я вас есть!
Вот такой конфуз.
Гай Титанировая Шкура был акселерированным тигром — жертва программы Пробуждения Разума у Благих Животных. По названию легко догадаться, что программа была конкордианская.
Историю Гая мне рассказали немного позднее.
В 2605 году ученая партия конкордианцев подобрала в джунглях субтропического пояса планеты Ардвисура (земная фауна там чувствует себя как дома) маленького и, надо полагать, вполне счастливого тигренка. Стрелка-шприц с транквилизатором в полосатую попу — и прощай, мама тигрица!
Он попал прямиком в руки ученых из Народного Предприятия по Пробуждению Разума, бла-бла-бла, Животных. Тех энтли по хорошим делам надо бы признать вивисекторами, но свою специальность они знали крепко. К 2609 году тигренок превратился в здоровенного тигра с разумом взрослого человека.
Гай оказался совершенно гениальным тигром. Всего за два года он получил диплом по теоретической физике — такое вот достижение конкордианской науки, самой передовой в Галактике.
Но это была побочная специализация. Все «народное» у клонов относится к чему? К военному ведомству, естественно, как и у нас, дорогие мои соотечественники! Гая готовили для сверхсекретного отряда егерей-диверсантов, и серьезно готовили. Тактика, стратегия, военная история и так далее, все что положено офицеру с высшим образованием.
Гай опять был счастлив, мечтая о карьере военного, совсем как в его любимых синема о геройствах всенародно обожаемого егерского корпуса «Атуран». Но счастлив он был недолго.
Ровно до тех пор, пока не осознал со всей ясностью, что он для клонов игрушка. Плод удачного эксперимента, не более. Не признавали в нем личность. Ни энтли, ни тем более будущие коллеги — гордые пехлеваны. Он был и оставался животным, потенциально полезным инструментом войны.
А что есть инструмент? Вещь. Гай понял свое место в мире, и оно ему очень не понравилось. Ну а как же?! Кому понравится быть предметом без надежды на субъектность? Его ждала судьба вечного объекта.
Вдобавок Гай был вполне нормальным, развитым самцом, со всеми самцовыми потребностями. Однако разум человека приходил в ужас от мысли о спаривании с единоплеменной тигрицей. Это было бы скотоложеством — унижением похлеще остальных! Он не мог признать себя перед окружающими, а тем более перед самим собой зверем, животным, у которого личность заменена комплексом инстинктов.
