Шум вентилятора, вот что вспоминалось Виктору. Точнее, его отсутствие. Вентиляция в лифте не отключается никогда: кабина содержит слишком мало воздуха, чтобы там можно было находиться долго при отключенном вентиляторе. Поэтому аварийная система – светящиеся ободки кнопок, дающие тусклый свет, и вентилятор – никогда не прекращала работу. Она имела автономное питание.
Отключить ее могла только одна сила – главный компьютер корабля, посчитавший вдруг, что сам вентилятор или его автономный элемент каким-то мистическим образом угрожают безопасности судна.
А потом цифры на наноэкране сменились. Куцев вспомнил, что еще тогда подумал, что система перезагрузилась. Но после того, как лифт снова поехал, стало уже не до системы – реактор стремительно и очень уверенно начал превращаться в ядерную бомбу.
– Система перезагружалась, – тихо сказал Куцев.
Собственное открытие ошарашило его. Система никак не могла перезагрузиться сама, без ведома человека. И даже в случае штатной перезагрузки должна быть причина – зависание жизненно важных программ, сбой оборудования, расхождение контрольных кодов. Ничего этого не было! Никаких сообщений об ошибке не поступало, это Куцев хорошо помнил. Но, если предположить, что он что-то забыл или перепутал, в логах, упокоившихся в «балалайке» Мустафы, тоже ничего не значилось о предшествующих нарушениях. Удивленный голос Хопкинс-Джани это подтвердил:
– Почему перезагружалась?! Кто отдал команду?
– Я не отдавал. Ты, я так понимаю, – тоже. Больше ни у кого нет доступа.
– Тогда как?..
– Подожди, – оборвал капитана Куцев. – Еще реактор. Собственно, активную защиту пришлось запустить именно из-за того, что автоматика сработала слишком поздно. Кроме того, данные, поступающие мне в «балалайку», не совпадали с тем, что показывали датчики в реакторном отсеке. Я думал, мне померещилось – все-таки не каждый день приходится стоять рядом с атомной бомбой, готовой разродиться цепной реакцией в ближайшую пару минут. Но теперь я уверен, что так и было на самом деле – компьютер врал. Причем врал намеренно, а датчики работали штатно.
– Не начинай эти сказки о самозародившихся искусственных интеллектах, – театрально жалобным голосом попросил Мустафа.
– При чем здесь это?! – не понял его Куцев.
– Ты же сказал, что компьютер врал.
– Его можно научить это делать. Подсказать – как. А потом уничтожить следы вмешательства и, собственно, самого события, перезапустив систему с нуля. Вот о чем я тебе толкую.
Повисла тишина. Какая-то гулкая она была здесь, под землей. Видимо, отголоски звуков саванны, долетавших сюда, перерождались, блуждая в бесконечных лабиринтах эха подземелья.
– Кто мог это сделать? – похоже, Хопкинс-Джани перебрал в голове все варианты и не нашел ответа.
Версий было немного.
– Ты?
– Нет, конечно. Зачем бы я спрашивал?
– Я этого тоже не делал.
В ответ раздалось какое-то невнятное мычание. Куцев не понял, что хотел этим сказать Мустафа, и продолжил:
– Значит, остается два варианта – Мартин или Али.
– Почему два? А ты не допускаешь, что на судне мог быть кто-то пятый? Кто-то, о ком мы ничего не знаем?
Ну что ж, такая версия тоже имела право на жизнь. Только тогда этот таинственный пятый однозначно был смертником. Или смертниками в данной ситуации были они, а оставшийся на борту пятый отделался лучевой болезнью легкой степени, которую подлечит после того, как его заберут сообщники?
Как ни крути, но вторым вопросом – или он был первым? – оставалась цель этих действий. Захват судна пиратами? Наверное, другой версии Куцев придумать не смог.
– Да, – согласился с ним капитан, выслушав мнение Виктора, – похоже, что так. «Хеллеспонт Стар» стоит на рейде, команды на борту нет…
– Мария Селеста.
– Что? – не понял Куцева Мустафа.
– Летучий голландец. Помнишь ту старинную легенду? Он назывался «Мария Селеста».
– М-м, – промычал Хопкинс-Джани. – Не помню. Так вот, «Хеллеспонт Стар» теперь, по сути, потерянный корабль. Кто найдет, тот и хозяин. Сложная схема, но соблюдены рамки законности, не подкопаешься.
– Правильно. Для того чтобы осуществить план, нужно было лишь убрать нас с судна. А мы и сами были рады убраться – радиация, грабеж…
Больше всех на высадке настаивал именно Мустафа, вспомнил Виктор. Он не хотел даже рассматривать вариант с ожиданием помощи на борту.
Все-таки во всех этих странностях с Мустафой было что-то не то. И встреча в Ланданабаде четыре года назад: случайность ли?
Стоп, стоп! Прекратить паранойю! Виктор почувствовал, что его взор, несмотря на непроглядную темень вокруг, начинает заволакивать туман, дыхание сбивается, голова идет кругом. Уймись, черт возьми!
Наверное, Куцев все-таки потерял ориентацию на какое-то мгновение. А когда, тряхнув головой, согнал нахлынувший вдруг морок, то увидел перед собой лицо Хопкинс-Джани – глаза уставшие, но борода, как обычно, аккуратна и причесана – подсвеченное тусклым неживым светом.
– У тебя там раллер, что ли? – догадался Виктор.
– Да, надо посмотреть одну вещь, – сказал Мустафа. – Ты спи, теперь мое дежурство.
Виктор хотел ответить, что, мол, ладно, будет он спать, с удовольствием будет, но не успел – уставший мозг, получив разрешение, отключился почти мгновенно.
25. Недалеко от подножия горы Кения
Раз за разом Бальдуччи прокручивал запись, пришедшую с последним пакетом данных. Он ничего не понимал. Такого в экспериментах еще не случалось.
Все показатели, бегущие несколькими столбцами в правой половине экрана, указывали на то, что Координатор должен умереть. Именно так – должен. Не может быть, умрет, не летальный исход возможен – умереть с такими данными по физике он был просто обязан. Но не умер.
Этот их недоумок, считающийся главным, дал Координатору антибиотик. Даже сенсоры нейросоединений гнезда не смогли определить состав. Какая-то адская смесь из явно просроченных и частично деградировавших биологически активных соединений.
Идиот! Надо же было додуматься лечить лихорадку Рифт-Вэйли антибиотиками. Где он их, интересно, взял? Не иначе подобрал на какой-то помойке, оставшейся от местных городов.
Хотя откуда он мог знать, что у Координатора окажется аллергия на снадобье и разовьется анафилактический шок? Если быть честным, то и сам Профессор этого не знал. Но на кой черт было давать пацану это просроченное дерьмо?!
Реакция организма была однозначной – падение артериального давления до нуля и мощный отек Квинке. Насыщение крови кислородом стремительно падало – воздух в легкие практически не поступал. Бальдуччи остановил запись трансляции, просматривая данные. Нет, никакой надежды. Только профессиональные реаниматологи и современные препараты могли спасти Координатора от смерти. И то, шансы пятьдесят на пятьдесят, если не меньше.
