В здании вокзала, расположенное напротив, через площадь от Управления, было тепло и пусто. В отделении транспортной милиции заспанный дежурный долго не мог понять, что от него хотят, а когда понял, наотрез отказался что-либо предпринимать без своего начальника, какого-то уже упоминавшегося Красикова. Я, наливаясь бешенством, заорал на него, попытался что-то доказать, но тут как раз в отделение зашел задержавшийся Хосы, и уже спустя пять минут за разбуженным по телефону Красиковым была отправлена машина, а еще через двадцать минут этот самый Красиков вывел из камеры Катю. Она спросоня ничего не понимая, огляделась, щурясь от яркого света, потом увидела меня и только и смогла, что обнять мужа – от радости Катя впала в какое-то странное оцепенение, и только крепче прижималась к моей небритой щеке, повторяя: «Сережа, Сереженька!..»
Время все лечит. И раны тела, и раны души. Отзвенел капелью март, отворковали апрельские голуби. Зазеленело, пахнуло майским теплом. Мы с Катей к тому времени уже полностью оправились от тех грозных и опасных потрясений, которые нам преподнесла злодейка-судьба.
Кате пришлось две недели пролежать в больнице, вроде как на сохранении – после всех ее лесных приключений врачи опасались за здоровье ребенка, но оказалось, что ничего страшного. Как сказал Хосы: «Они очень надеялись, что Катя родит им новую работу, но ошиблись!»
Видимо, не зря говориться о том, что в экстремальные моменты даже самый слабый, самый хилый и безвольный человек способен на сверхъестественные подвиги, а Катя к тому же, как и всякая русская баба, отнюдь не была слабой и безвольной. В больнице она познакомилась с какой-то бабулькой-акушеркой, и та поведала Кате о настоящих чудесах выживаемости, которые демонстрировали беременные женщины в годы войны.
«Ты, дочка, знай – бабу на сносях Богоматерь за ручку водит! Ни один мужик ни в жизнь не поверит, что беременная на ТАКОЕ способна, что даже этот, как его… „Щварцнегр“ не сделает!»
А вот мне пришлось лечиться долго – раны от собачьих клыков заживали медленно и неохотно. Ни смотря на требования Руслана Кимовича, просьбы Бориса, уговоры Кати, в больницу я не лег, и врачевался дома, народными средствами, с трудом и не очень успешно…
Дело шло к заражению крови, и тогда Хосы нашел для меня по своим каналам какого-то, как две капли воды похожего на него самого, узкоглазого то ли тибетца, то ли монгола, и тот за десять дней при помощи вонючих мазей, горьких отваров, серебряных иголок и хитрых массажей совершил настоящее чудо – раны зарубцевались, сухожилия срослись, и я всерьез уверовал в чудодейственные силы восточных учений.
О разгромленном Центре не было ни слуху, ни духу. Хосы как-то, когда я еще не начал вставать, заехал проведать своего сотрудника, и как бы между прочим, сообщил, что одновременно с нами деятельностью Центра заинтересовались некоторые спецслужбы, и сегодня он узнал от знакомых, что полоумный Учитель собирался выбрать при помощи Прибора из массы «ки-клубовцев» лидеров, пассионариев, и совершить с ними государственный переворот. Кроме того, под его руководством в превентариях, помимо всего прочего, велись разработки генераторов, которые, будучи подключенными к Прибору, создавали поля, влияющие на характер и психику людей, практически везде, где была электропроводка. Прибор, созданный Пашутиным, был основным звеном в этих дьявольских планах…
Правда, как оказалось, создать реальную установку «центровикам» все же не удалось – в превентариях нашлись благоразумные люди, потихоньку саботировавшие работу. После пожара в здании Центра превентарии частично были разогнаны, частично успели самораспуститься, «КИ-клубы» тоже растаяли, как дым, нигде больше не видели и Дмитрия Дмитриевича с Андреем Эдуардовичем… Пару человек осудили по плевым экономическим статьям, часть ученых из превентариев взяли под крыло в возрождающийся ВПК…
Как-то раз, уже в самом конце мая, полностью оправившись от ран, я, возвращаясь домой с работы, купил у метро газету, и трясясь в душноватом вагоне подземки, наткнулся в рубрике «Из-за бугра» на набранную мелким шрифтом заметку:
«…По сообщению корреспондента ИТАР-ТАСС, в Женеве (Швейцария), в здании, принадлежавшем фирме „FJR“, накануне вечером произошел сильнейший взрыв. По данным антитеррористического отдела швейцарской полиции, сила взрыва равнялась двум килограммам в тротиловом эквиваленте.
При взрыве погибли трое сотрудников фирмы, и находящийся на стажировке по приглашению руководства „FJR“ молодой российский ученый Александр Кох. Зданию и лабораториям нанесен сильный ущерб, полностью уничтожен ряд ценных приборов, материалов и технической документации. Возникший в здании фирмы в результате взрыва пожар подразделениям швейцарских пожарных удалось потушить лишь к утру следующего дня.
Ни одна из действующих ныне в Европе террористических организаций не взяла на себя ответственность за столь варварское преступление. Фирма „FJR“ известно во всем мире, как производитель медицинских приборов и материалов. Непонятно, кому могли помешать швейцарские медики и их российский коллега. Но это показательный пример той беспрецедентной волны терроризма, охватившей весь мир, и докатившейся даже до благополучной Швейцарии…»
Дальше я читать не стал. Свернул газету и закрыл глаза.
«Санька Кох. Он занимался Прибором после смерти Пашутина. Прибором, помогающим определять: кто гений, кто злодей, кто лидер, кто ведомый. А после некоторых доработок способным делать из людей господ и рабов… Как это сказал Дмитрий Дмитриевич на прощание? „Наше время еще не пришло! Но оно обязательно придет!“»
© Сергей Волков, 1997–2004
