В целом, имеемые на вооружении британского флота бронебойные снаряды соответствовали своему назначению, жаловаться на них английским морякам причин не было. Однако пробить 356-мм цитадель советских супердредноутов на тех дальностях боя, которые планировал Мур, он по разумению не рассчитывал.
— Пожалуй, с этим не справились бы и 406-мм «Нельсонов». Однако! На большой дистанции калибр, вес и скорость снаряда (на излёте) имеют не такое уж большое значение, — авторитетно доводил до подчинённых адмирал, — нам, положившись на свои высококлассные СУАО [149] и большее количество стволов, достаточно будет выбить из дела вражеские системы управления: дальномеры, антенны РЛС, по понятным причинам не обладающие адекватной защитой. Это снизит эффективность ответного огня противника, позволив расстрелять его с безопасных дистанций.
Все тактические схемы со всевозможными вариантами и ситуациями, в неторопливых обсуждениях в адмиральском салоне были не по разу обмусолены до косточек. Взвешены все сильные и слабые стороны маневрирования, преимущества ночного или сумеречного боя, выгодные дистанций и зоны уязвимости бронирования, пробития и непробития палуб, поясов, барбетов. Математика и логика расчётов всякий раз перевешивала на сторону эскадры Флота метрополии.
Оставались ещё моменты случайностей, от которых, наверное, многие из офицеров штаба, включая самого адмирала, открещивались, «громко» мысленно и тихо вслух, дабы не гневить Всевышнего и его оппонента-дьявола. И тут нечего было стыдиться — таковы превратности профессии.
* * *
То, что дело пошло не по стандарту командующий британской эскадры понял сразу, когда «индикатор плана позиции» [150] лоцирующего устройства «Тип 273», выявившего на экране три вражеские метки, отобразил их текущий пеленг и дистанцию.
— Быть того не может! Они поставили в линию авианосец? — озвученное недоумение сменилось на молчаливую подозрительность: «Или что-то здесь не так»?..
О «не так» докладывал и технический персонал постов радиолокации: экраны осциллографов локально накрывало белой мурашкой, приводя к затруднению обнаружения целей.
— Сэр, по всем признакам это что-то сходное с постановкой пассивных помех [151]. И, похоже, их ставят русские.
— Надо ж… — только и вымолвил командующий. Использование подобной технической уловки в морском артиллерийском бою и именно в ночных условиях, когда радар решал многое, несомненно, являлось оригинальным ходом.
— Поглядим, на что они ещё способны, — всё внимание Мура было обращено на ту тёмную сторону горизонта, где сейчас то посверкивало точечными светлячками, то отливало красными бликами — русский огонь подчинялся какому-то своему иррегулярному порядку.
— А это что за чертовщина⁈
Выше в смоляном небе чем-то высветилось, поплыло, пропадая на баллистике в низких облаках, уже ближе проявившись характерным факелом. Что сразу дало верное понимание о характере вида оружия — реактивная мина, или уж более точно — снаряд.
Стремительный росчерк довёл траекторию во флагманский линкор, тем не менее, на фоне грохота собственной пальбы ничем особенным не отметившись.
Лишь спустя несколько минут, наконец, поступил доклад о попадании чего-то малокалиберного, вызвавшего пожар на катерной палубе.
— Значит, ракеты, — проронил командующий, выцедив скепсисом своё уж неоднократное, — надо ж…
Сами по себе ракеты в Королевском флоте были не в новинку. Смущала только точность, как и дальность применения — технически высокая для корабельных установок. Во всяком случае, ничего подобного ни в британских ВМС, ни у американцев на вооружении не стояло.
Впрочем, серьёзных разрушений кораблю причинено не было, по оценке боевая часть ракеты тянула на слабенький фугас. А с пожаром справятся аварийные партии.
И адмирал отмахнулся, оставив разбирательства с «большевицкими шутихами» на потом.
Накал боя продолжал держаться на высоком уровне, даже когда неприятель снизил темп стрельбы главным калибром — в дело включилась вспомогательная артиллерия, восполняя скорострельностью плотность огня. Кучность стрельбы русских была выше ожидаемого. Снаряды шлёпались вокруг да около линкора, порой, едва-едва не доставая. Назначенные флаг-офицеры отслеживали уклонения корабля, отмечая накрытия, всякий раз оповещая:
— 150–200 ярдов по корме… 100 ярдов справа… пятьдесят!..
Те залпы, что ложились по носу, адмирал и сам видел. И чувствовал… — в смотровую щель врывало морские брызги, ветер, колотящие звуки, обостряя ощущение присутствия… успевая за те 30–40 секунд с момента вспышек на горизонте до подлёта вражеских снарядов, в который раз проклясть «предательство» лёгкого противоосколочного бронирования боевой рубки.
Точность британского огня оценивалась неоднозначно. По крайней мере, осветительные «люстры» лопались над местом противника регулярно, высвечивая ослепительно белым угловатые короткоживущие тени вражеских линкоров. Вокруг них вставали бледные «карандаши» всплесков — приблизительных и близких падений снарядов.
«Накрытия»?.. — Мур припал к смотровой щели с биноклем, вжимая голову в плечи, что придавало лишнюю устойчивость, и инстинктом казалось безопасней, спиной слушая и принимая текущие доклады.
Противодействие противника радиолокационным средствам всё-таки сказывалось на оперативности поступления данных, но очевидно, что «третий» в линии русских покинул строй. Дистанция до линкоров противника уверенно удерживалась на отметке 125 кабельтов, и пока что все обстоятельства вынуждали избегать сближения для решительного боя, где британские снаряды меньшего калибра должны были уравнять возможности.
— Они отвернули!
— Разумеется, отвернули, — желчно констатировал Г. Мур, — рано или поздно что-нибудь они бы предприняли. Мы уже минут пять лишних держим их на ста двадцати. И толку «ноль». Хм, к обоюдной досаде, между прочим.
— Сэр, 135 кабельтов.
Дистанция поползла, побежала на разрыв. Командующий британской эскадрой ещё подумал некоторое время о вероятности накрыть противника анфиладой, в принципе понимая тщетность добиться чего-то значимого — условия быстро переходили в категорию неблагоприятных. И наконец, отдал команду на преследование… подхваченную репетующими ответственными, побежавшую переговорными устройствами, по проводам корабельных инстанций, светосигналами — идущим в кильватере.
Перекладкой руля, покатившийся вправо «Дьюк» назначил движение. Следующие позади головного флагмана мателоты исправно повторили эскадренный поворот, расходясь строем пеленга, исполняя едва ли не эпическое флотское «Полный вперёд!».
С «Энсона» вдруг просигналили: «Не могу поддерживать заданную скорость».
Мур немедленно потребовал уточняющих данных…
В ходовой рубке «Энсона», получая экстренные доклады о поступлении забортной воды в отсеки правого борта носовой части корабля, пока воздержались от подробностей, так как и сами не знали до конца степень полученных повреждений. Но что послужило им причиной, сомневаться не приходилось.
Прямых попаданий линкор не получил, однако часть вражеских снарядов легла всего в нескольких ярдах, обдав мостик брызгами и дымом. Особо ощутимым оказалось накрытие в самом начале сражения: сигнал с флагмана «порядка выхода из-под кроссинга» на «Энсоне» приняли неразборчиво неполным, и командир корабля кэптен А. Мадэн [152], не имея ни возможности, ни времени на повторный запрос (по правому борту падали снаряды, линкор уклонялся), оценив позицию маневрирования исходя из оптимального решения, предпринял поворот «все вдруг».
Британский строй временно нарушился. «Энсон» выкатился круто влево, избежав снарядов «Кронштадта»… чтобы оказаться на директрисе огня «Советского Союза» по флагманскому «Дьюку».
