— Э, орлы, вы чего тут делаете? — разозлившись, с ходу спросил Федька.
— Документики ваши можно? — вместо ответа потребовал усатый.
— Документики можно, — кивнул я и вытащил из кармана удостоверение Горсвета. — Достаточно?
Усатый протянул руку за открытой книжечкой с красной обложкой, но я отдернул руку и убрал удостоверение в карман.
— Горсвет Углегорска. Еще вопросы?
— Оружие сдайте, — сказал вдруг второй, помоложе, румяный, белокожий и круглолицый.
— А еще чего сдать? — обернулся к нему Федька. — Ты умом не тронулся, болезный? Законов не знаешь?
Федька был прав. Я бы в любом случае ничего сдавать здесь местным ментам не стал, но в данном случае и закон на нашей стороне. Горсвет — это такие же представители власти, как и менты. И без письменного ордера городского суда или прямого приказа нашего начальства мы оружия никому отдавать не должны.
— И это… усатый… положь, чего взял, на место, — добавил Федька, обратившись уже к напарнику румяного.
— Ты че, хамить еще будешь? — Молодой вызверился мгновенно, но направить автомат на Федьку не успел — наткнулся взглядом на короткий наган, направленный ему в лицо, — я выдернул оружие из-за пазухи сразу, как убрал документы, отступив на пару шагов. А через секунду и Федька направил на них, опешивших, свой ТТ.
Усатый тоже дернулся было, но дурить не стал: руки были заняты. Поэтому пошел вроде как на мировую:
— Нам данные переписать надо, покажите удостоверения.
— А на хрена тебе данные? — зло поинтересовался Федька. — Рожа не треснет?
— Послали документы проверить, надо отчитаться, — ответил тот.
— А по машине шариться тебе тоже поручили?
Тот не ответил и сделал вид, что ничего и не услышал. Я продолжал держать молодого на прицеле.
— Давайте успокоимся, — сказал усатый. — Уберите оружие, тут все при исполнении, и стрелять никого не надо.
— Карабин с автоматом в машину положи сперва, — сказал я ему. — А потом подумаем.
Тот вздохнул так, словно отчаялся объяснять глупым детям очевидные вещи, но открыл заднюю дверцу и бросил оружие на сиденье.
— Так лучше?
— Намного, — не очень натурально улыбнулся я. — Теперь напарнику скажи, чтобы не дергался, и тогда можно будет поговорить.
— Он не будет дергаться. Давайте успокоимся.
Худо-бедно, но и вправду успокоились. Молодой был зол, но ничего лишнего не предпринимал. Данные наших удостоверений мы им переписать дали — просто потому что требование было законным. И я записал их имена и фамилии, что тоже было законно. Про сдачу оружия никто уже не заикался. Разошлись. Они быстро потопали куда-то в сторону базара, а мы упаковались в машину и быстро уехали.
— Так чего задумал, колись, — сказал Федька, убедившись, что нас никто не преследует и никто в нас не целится.
— Задействуем закон. И ментовские инстинкты Тенгиза: не зря же он в ярославском СОБРе служил.
— А подробней?
— Кто может задерживать в Углегорске?
— Ну… все. Даже мы можем, если нарушение по нашему профилю, типа там подвалы не просвечиваются злостно или намеренно, или что-то такое еще. И все, надеваем браслеты и везем в комендатуру.
— И разведбат может?
— Не, им не положено, — помотал головой Федька. — Они за пределами города действуют. Могут в плен брать, так сказать, — гоготнул он. — А вот комендачи — вполне, у них работа такая.
В Углегорске комендатура была за милицию, все верно. Отвечала за порядок на улицах и за уголовный розыск. И хоть формально ведомство коменданта города Мокроусова и разведбат Евстигнеева были совсем разными подразделениями городской власти, по факту они образовывали единую фракцию в городском совете. А противниками были Управление Охраны, которым руководил бывший военный особист Бабинов, и Горбезопасность, которой командовал Котовский. И если правильно поговорить с Тенго, то вопросы с местным форпостом углегорской комендатуры он решит. Должен решить, как я думаю. Это я Федьке и изложил, вместе с подробностями того, что я планирую.
— А чо, нормально, нагло, — кивнул он, выслушав. — Очень даже может сработать. И кстати, только сейчас сообразил… если они в Углегорске тварей сами выращивают, то даже наших можно привлечь к делу. Там и сами справимся.
— Хм, — задумался я. — А что, вполне реально.
Показалась проходная бывшей школы, мы тормознули возле самых ворот. На КПП пришлось подождать, пока дежурный светил нам в глаза, потом попросили вызвать Тенго.
— На месте он хоть?
— Был на месте, — сказал комендач, разглядывая мое удостоверение. — Сейчас вызову.
Тенго пришел почти сразу, заметно удивленный нашим визитом.
— Случилось чего?
— Поговорить есть где спокойно? — спросил я вместо ответа.
— Без проблем, пошли, — махнул он рукой, после чего сказал дежурному: — Это друзья мои, так что со мной.
— Понял, — кивнул тот, что-то записывая в журнал поста.
Тенго, одетый в свитер, пробежал через двор трусцой, толкнул дверь подъезда, пропуская нас вперед.
— В столовку пошли, там посидим, — сказал он и опять пошел вперед.
Столовкой оказалась большая комната с длинными столами, сейчас пустыми и чисто вымытыми, и такими же длинными лавками вдоль них. В самой комнате никого не было, но за прикрытым окном раздатки слышалась какая-то возня — похоже, посуду мыли.
— Садитесь.
Пристроились за торцом стола. Федька вытащил портсигар, спросил:
— Курить здесь можно?
Тенго огляделся, затем встал и снял со шкафа стеклянную пепельницу, выставив ее на стол. Федька немедленно закурил, выпустив облако дыма и заставив меня отмахиваться.
— Тенго, скажи мне, ты уже забыл, как ментом в Ярославле был, или еще не забыл? — спросил я. — Инстинкты остались?
— С какой целью интересуешься?
— Сейчас объясню. Позвонить в Углегорск отсюда можно?
— Можно, а зачем тебе?
— Жену предупредить, что задержусь до завтра.
* * *
За нами никто не следил. До темноты «кюбель» простоял на территории базы, прикрытый грузовиком и бронетранспортером, а с темнотой и в Захолмье все потенциальные следильщики по домам разбегаются. Пусть тут и нет таких проблем с тварями Тьмы, как в Углегорске, но тоже всякое случается, так что лучше по ночам не шастать.
Ехали втроем в «кюбеле» — я за рулем, Федька на заднем сиденье, а справа от меня сейчас сидел Тенго. Сзади, немного отстав, катил «скаут», в котором сидели четверо комендачей и двое ребят Тенгиза. Машины петляли по узким улицам, в свете фар мелькали серые заборы, деревья, темные окна деревянных домов, взятые в решетки, — город уже спал.
