бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вместе с ветром. Я побежал — полетел и ударился о ледяную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце… Нет. Пусти, пусти…
— Пусти… — прошептал я пересохшими губами.
Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли стекали по переносице и падали на перчатки обхватившего меня Лабуса.
Я задергался. Военстал отпустил меня, и я повалился на бок, попробовал встать на четвереньки, жадно хватая ртом воздух. Руки подломились в локтях, и я врезался в промерзшую землю лицом.
Меня перевернули на спину, склонившийся Лабус напряженно всматривался в мое лицо. Вдруг его передернуло, в глазах мелькнули удивление и растерянность. Они сменились испугом.
— Как ты это сделал? — Около меня на колени опустился Курортник. Вставив кольцо в гранату, убрал ее в подсумок и снова прошептал: — Как?
Я с трудом сел. Лицо горело огнем, будто наждачкой прошлись по щекам. Костя отодвинулся подальше, вид у него был оторопелый. Я вдруг понял, что рядом находятся Пригоршня, Химик и раненый Лесник, которого сталкеры поддерживают за плечи. И все они пристально смотрят на меня. Что такое? Что случилось, почему они так уставились?
— Я…
— Тихо, — остановил меня Курортник. — Говори тише.
— Я видел глазами синхронов. Я… — Я хотел сказать, что владел их мыслями, их сознанием, но сказал другое: — Они ушли…
— Куда? — Курортник сделал знак, и Костя исчез за кустами.
— К церкви. — Я сглотнул и хрипло выдавил: — Янтарь… Они идут на Янтарь.
— Осознание… Но зачем им Янтарь?
— Кто они? — с трудом произнес я.
— Синхроны? Сектанты, монолитовцы. Они подчиняются Осознанию.
— О-со-зна-ни-е, — по слогам произнес я, пробуя слово на вкус…
Вернувшийся Лабус спрятал бинокль в футляр и доложил:
— Ушли к подножию холма. У церкви движение.
— Идем через проселок. — Курортник повернулся ко мне. — Идти сможешь?
Я слабо кивнул.
— Тогда быстро. — Он взял ремень ружья, перекинул через мою голову. Схватив меня за плечи, рывком поставил на ноги.
Я пошатнулся. Командир пристально посмотрел мне в глаза — я ощущал такой же взгляд Химика, стоящего сбоку, — и сказал:
— За мной. Лабус — замыкающий.
* * *
Курортник пытался идти быстро, но нас тормозил раненый Лесник. Меня часто пускали вперед, указав направление, — я легко определял, где зависли аномалии, проводил через опасные участки. Такое доверие радовало — я нужен военсталам, — но и слегка пугало.
Командир делал частые остановки, тогда я ложился на землю, закрывал глаза и глубоко дышал. Лабус с Курортником исчезали в лесу, уходили в разные стороны — контролировали окрестности. Никита и Химик в это время перебрасывались короткими фразами, а Лесник лежал на животе с закрытыми глазами и молчал. Тяжело сталкерам — в охотнике килограммов девяносто, а у Химика из ноги кусок мяса вырван, он все сильнее хромает с каждым переходом, да и Пригоршня вымотался.
В этот раз передышка затянулась. Курортник обычно командовал привал в глухом месте, вот и сейчас встали посреди разлапистого ельника. Солнечные лучи с трудом пробивались к земле, устланной мягким слоем опавших иголок; воздух был морозный, свежий.
Никита срезал и накидал на землю лапника, помог Химику устроить Лесника на ветках и подошел ко мне, протягивая плоскую фляжку:
— Глотни, лаборант.
Я медленно свинтил крышку, глядя то на Химика, то на Никиту. Они по очереди отвели глаза, Пригоршня даже голову опустил. Что такое, почему у них такой вид? Будто они смущены и одновременно слегка напуганы чем-то — я что, прокаженный?
Сделав маленький глоток, я уставился на мохнатые ветки. Иголки кололи шею, от дерева шел густой запах смолы. Странно — в прошлый раз, когда Никита подсунул мне спирт, я чуть не задохнулся, а сейчас горло даже не обожгло.
— Пригоршня, подсоби, — позвал Химик.
Стоявший надо мной сталкер замешкался, будто хотел поговорить, но потом направился к Химику. Тот, перебинтовав ногу, решил заняться Лесником. И хорошо — мне не хотелось сейчас разговаривать. Шок от вторжения в чужое сознание не отпускал. Страх шевельнулся внутри. Я сделал еще глоток, и в этот раз спирт подействовал — я подавился, закашлялся. Подняв фляжку на уровень глаз, разглядел на полированной стали следы от пальцев, подышал, протер рукавом и заметил под горлышком гравировку. Три маленькие прописные буквы: «Н.И.Н» — наверно, инициалы Никиты. На гладком боку фляги я вдруг увидел отражение своего лица. Пальцы дрогнули, я отшвырнул флягу, едва не вскрикнув. Вскочил. Пригоршня рванул за ремень автомат и застыл — Химик не дал ему повернуться, схватившись за ствол оружия. Оба смотрели на меня.
— Что это?! — прошептал я.
Навернулись слезы. Я положил ладони на лицо, медленно провел по паутине мелких порезов. Вот почему они так на меня смотрели! Вот почему никого не удивил мой рассказ о монолитовцах-синхронах. Я стал похож на Вивисектора — теперь не только внутренне, но и внешне! Ведь есть морфология, а есть внутренняя физиология, и одно связано с другим…
— Да что же это такое?! — Вместе с испугом во мне пробудилась злость, я помимо воли оскалился.
Лесник приподнял голову, мутным взглядом посмотрел на меня и упал лицом на еловые лапы. Никита все пытался прицелиться, но Химик держался за ствол. Я отступил на шаг.
— Стой, — сказал Пригоршня. — Не шуми. Давай поговорим.
Я отошел еще немного.
— Стой!.. — Химик поднял руку. — Я могу тебе объяснить.
Нет. Не нужны мне ваши объяснения. И сочувствие с жалостью мне не нужно. Вы все здесь мерзавцы. Пожалели лаборанта, не стали пугать, что я в тварь превращаюсь… А на самом деле как новый артефакт к Янтарю потащили — сам в лагерь приду, решили за меня. А вот хрен вам! Пошли вы все! Я вам не отмычка, чтоб мимо аномалий проводить! Курортник — сволочь, и Химик — не меньшая! Никита — на его простодушном лице было замешательство, — о тебе-то я иначе думал… А Лабус? Он тоже отводил взгляд, отмалчивался…
Я продолжал пятиться. Химик отпустил ствол автомата, Пригоршня медленно повернулся, наводя на меня оружие.
Лесник, вновь оторвав голову от лапника, прохрипел:
— Не дури, пацан…
Никита упер приклад в плечо. Я вскинул руки, растопырив пальцы, потянулся к алой напряженной ауре. Пальцы сжались, будто схватили невидимые вожжи, — пси-нити свернулись восьмеркой, сталкер поперхнулся, колени у него подкосились, ствол автомата прыгнул вверх. Я потянул вожжи на себя и резко разжал пальцы… Пригоршня вскрикнул и упал на колени, наклонился вперед, упершись стволом в землю, чтоб не упасть.
