от смерти брата или нет? Когда я был в голове Монтано, то уловил их близкую связь. Не воспользоваться этой возможностью было нельзя. Кто бы знал... Два брата в одном мире. А ведь они этого вообще никак не показывали. Называли себя братьями? Ну и что? Инквизиторы в своем кругу часто так делают.
***
Спустя несколько часов мы выходим за пределы подмосковного заповедника. Появляются дороги и дома, гул городов и отдаленные взрывы. Пахнет дымом и кровью. Москва превращается в поле боя. С каждой минутой я нервничаю всё больше и больше. Потому что Кэр так ничего и не предпринял. Ни одной малейшей попытки нас перехватить, перехитрить, обмануть, заманить или убить. Да хоть что-нибудь, на что я был бы готов!Но он ничего не сделал. Совсем. Именно такого исхода я ожидал меньше всего.
Что-то не так...
Он что-то задумал? Но я не могу понять, что именно. Гниль подземная!
Мы оставляем лошадей и бродим по закоулкам улиц. Несколько раз на обочине замечаем трупы. Мародеры ожили, зачищая магазины с побитыми витринами. Мы обходим места, где идут бои или хоть какие-то потасовки.
Найти машину в таком хаосе труда не составляет. Приходится только... избавиться от нескольких мародеров.
Полчаса едем до нужного места, паркуемся, дальше идем пешком. Я благодарю все сущее и не очень, что запрятал Аннету Гвидиче именно в этом районе. Именно сюда добраться ближе всего от всех географически важных точек, где я часто бываю.
Когда мы находим нужную многоэтажку, на часах уже семь утра. Я с облегчением выдыхаю. Эта улица еще не погрузилась в такой хаос, как остальные. Некоторые безбашенные люди всё еще спокойно расхаживаются, выгуливают собак и спешат по работам. Они останутся в своих домах до последнего. Таких людей всегда много. Они думают, что все проблемы только на соседней улице. Что их обойдут стороной войны, голод и ублюдки.
— Ф-у-ух, — выдыхает Акане. — Неужели пришли? Какой ужас. Тут что, все с ума сошли. Сенсей, что происходит?
Бледная Элеонора натужно улыбается:
— Как всегда, девочка. Политика, конкуренция, раздел власти и война. Люди — придурки. Так было всегда. Кто-то пользуется нестабильностью, кто-то ищет пазлы, наплевав на осторожность, а кто-то просто убивает друг друга, потому что так приказали сверху непонятно для чего.
Мои руки онемели от усталости, а плечо болит. Тащить Кибу Рио — такое себе удовольствие.
Стучусь в железную дверь с торца девятиэтажки. Задрипанная кафешка закрыта, но она и не кафешка вовсе.
Вижу, как в глазок кто-то смотрит. Говорю:
— Приветствую. Некто под именем ВэТэ бронировал у вас номер «семьсот семь». Код «воробей-тринадцать».
Элеонора фыркает:
— Джеймс Бонд, блин.
Дверь открывается. Красноволосая женщина лет под пятьдесят молча впускает нас, закрывает за собой. Как и говорил Тернов — тут не задают вопросов. Мы заплатили двадцать тысяч долларов на неделю в этом «люкс номере» для политических преступников и всяких мутных личностей. Каким-то образов тут знают, как держать людей в инкогнито. Спасибо Тернову за связи бывших «силачей».
Женщина проводит нас по убитому коридору, мы спускаемся ниже — в подвал. Повсюду камеры и несколько раз я слышу за спиной чье-то сердцебиение, но когда оборачиваюсь — никого не вижу.
Подвал оказывается не совсем подвалом, а каким-то перепланированным бункером с десятками дверей. В одну из них женщина стучит и... молча уходит, даже мельком не взглянув на нас.
Тяжелая дверь открывается и...
Я выдыхаю. Жива. Слава Шииле.
Так... стоп. Что опять за хрень?!
Акане вскрикивает и зажимает руками рот. В отличие от Элеоноры, она не знала, что Аннета Гвидиче жива и здорова. Девушка для всех мертва. О том, что я инсценировал ее смерть знали только Элеонора и Вадим Тернов. Теперь же... еще и Акане.
Замираю на месте, сильнее ухватившись за ляжки Кибы Рио. Да и не я один в недоумении. Аннета Гвидиче...
...изменилась.
Ее белоснежные волосы слишком быстро отросли и как будто потемнели. Она бледная как смерть. Лицо осунулось, но вытянулось — стало овальнее, как у взрослой женщины, хотя по глазам еще можно понять, что она подросток. Одета в скромную мужскую рубашку, но с черными чулками и в красной мини-юбке. Очень несовместимый выбор одежды.
— Анета? Ж... жива? Но как? — заикается Акане. — Это... ты?
Элеонора первая выходит из ступора, прижимает изменившуюся Аннету к груди. Ее голос надламывается. То ли от удивления, то ли от избытка чувств:
— Девочка моя, ты... многое пережила, да? Что с тобой произошло? Ты так изменилась. Стала настоящей красавицей.
Угу. Слишком уж изменилась. И я не могу понять причин, почему так произошло.
Элеонора проталкивает в скромную комнату без окон — с одной кроватью, холодильником и телевизором. Сразу подмечаю на столе кучу тарелок с едой. Нетронутой и плесневелой. В нос бьет запах тухлятины. Во имя Шиилы, что за фигня? Тернов говорил, что тут за этим следят. Аннета что, никого не пускала? Получала еду и всё? Она вообще ничего не ела за всё это время?
Мы стоим. Просто стоим и смотрим, как Элеонора тискает очень похожую на Аннету девушку. Не уверен, что голодуха так меняет людей. Что-то с ней произошло за это время.
Я кладу Кибу Рио на кровать, дожидаюсь когда нежности закончатся. Блин, все это, конечно, трогательно, но... времени очень мало. Они это понимают?
Акане шепчет:
— Киба-кун, что происходит? Почему она жива?
— Тише. Потом объясню. С ней что-то не так.
— Да я уж вижу... Она что, подкрасилась? Пластика?
— Вряд ли.
— Может, с суммой переиграла? Хотя я о таком не слышала.
— Не знаю...
Наконец Элеонор отрывает Аннету от груди, и мы с Акане задерживаем дыхание. На всякий случай. А то как-то не по себе.
Аннета поднимает голову, и мы пересекаемся с ней взглядами.
— Я ждала тебя...
Она не улыбается. Не плачет. На ее лице вообще ничего нет. Пустота.
Выдыхаю, киваю:
— Прости, что долго. Меня задержали.
— Знаю.
Мы с Элеонорой переглядываемся.
— Знаешь? — спрашиваю я. — Откуда?
В ответ она лишь улыбается. Совсем слегка, но...
Делает это так, что не только Элеонора с Акане непроизвольно отступают на шаг, но и я.
Переглядываюсь с Элеонорой. Мы оба ЭТО видим. Вроде бы и улыбка, а вроде и оскал. Выражение лица Аннеты не понять. Она радуется или угрожает? Как бы то ни было, в моем
