Дождавшись, пока Мария уснет, Альтаир нашел ящик, опрокинул его, разложил на нем дневник и достал из сумки Яблоко.
Частица Эдема неярко светилась. Некоторое время Альтаир смотрел на нее, затем стал писать: «Я изо всех сил стараюсь понять суть Яблока, разобраться в его действии и назначении. Одно могу сказать с уверенностью: происхождение этого предмета отнюдь не божественное. Нет, Яблоко – это… орудие или механизм, имеющий необыкновенную точность. Что за люди принесли это чудо в наш мир?»
Сзади послышался шум. Альтаир мгновенно спрятал Яблоко, затем повернулся. Мария проснулась. Он убрал дневник, переступил через двух храпящих матросов и прошел туда, где сидела Мария, упершись спиной в груду ящиков. Она дрожала от холода и зевала. Альтаир сел рядом. Мария подтянула колени к груди. Ее лицо оставалось непроницаемым. Некоторое время они сидели молча, слушая поскрипывание снастей и удары волн о корабль. Оба не знали, день сейчас или ночь, а также долго ли им плыть до Кирении.
– Как ты здесь оказалась? – спросил Альтаир.
– А ты не помнишь… святой отец? – язвительным тоном ответила она. – Ты взял меня с собой. – И добавила шепотом: – Я – твоя любовница.
Альтаир кашлянул.
– Я спрашиваю не про наше путешествие. Что занесло тебя на Святую землю? Что заставило отправиться в крестовый поход?
– По-твоему, я сейчас должна была бы сидеть с вязанием на коленях и одним глазом косить на садовника?
– А разве не так проводят время английские женщины?
– Как видишь, не все. Я из тех, про кого говорят: «В семье не без урода». В детстве я обожала мальчишечьи игры. Куклы были не по мне, что сильно огорчало родителей. Обычно я отрывала им головы.
– Родителям?
– Куклам, – засмеялась она. – Естественно, родители всячески старались выбить из меня мальчишеские замашки, но у них ничего не получалось. И тогда на мое восемнадцатилетие они сделали мне особый подарок.
– И что же тебе подарили?
– Мужа.
– Так ты… замужем? – насторожился Альтаир.
– Была. Его звали Питер. Он был просто очаровательным спутником. Он…
– Что?
– Да больше ничего. Просто… очаровательным. И все.
– Значит, для твоих игр он не очень годился?
– Вообще не годился. Мой идеальный муж должен был бы принимать все особенности моего характера, которые родители старались во мне задавить. Мы бы с ним занимались псовой и соколиной охотой. Муж должен был бы учить меня телесным упражнениям и воинским премудростям, а также разным наукам, которые для женщин считаются излишними. Но Питер был совсем другим. Мы отправились в его родовое имение Холлатон-Холл, что в графстве Лестершир. Там, как и положено хозяйке, я должна была муштровать слуг, вести хозяйство и, конечно же, производить на свет наследников. Не менее трех. Двух мальчиков и девочку, причем именно в такой последовательности. Но мы с мужем не оправдывали ожиданий друг друга. Я ненавидела все эти сословные глупости и дрязги со слугами, однако еще меньше меня занимало воспитание детей и в особенности их рождение. После четырех лет увиливаний и отговорок я сбежала. К счастью для меня, епископ Лестерский был близким другом престарелого лорда Холлатона. Он сумел выхлопотать мне развод с Питером. Для семьи мужа это было меньшее из зол. Уж лучше развестись, чем позволить сумасбродной дурочке позорить их почтенное семейство. Разумеется, мне пришлось убраться из Холлатон-Холла и вообще из пределов Лестершира. Я вернулась в родительский дом, но и там положение оказалось не лучше. Питер потребовал вернуть ему выкуп за невесту, однако мой отец уже успел потратить эти деньги. В конце концов я решила, что для всех будет лучше, если я исчезну. Вот так я и примкнула к крестоносцам.
– В качестве маркитантки?
– Нет. В качестве солдата.
– Но ты же…
– Великолепно умею выдавать себя за мужчину. Разве я не сумела одурачить тебя на кладбище?
– Я догадался, что ты – не де Сабле, но…
– Но ты никак не предполагал, что столкнешься с женщиной? Как видишь, годы моего мальчишеского поведения наконец принесли свои плоды.
– А де Сабле? Ты и его одурачила?
Альтаир не столько увидел, сколько почувствовал ее печальную улыбку.
– Робер вначале мне даже понравился, – тихо сказала она. – Он больше ценил мои неженские качества, чем Питер. Но потом и он нашел способы помыкать мною, и вскоре от его прежнего отношения ко мне не осталось и следа. – Мария вздохнула. – Я рада, что ты его убил. Он оказался никудышным человеком, совсем не достойным моих чувств к нему.
– Это он тебе подарил? – спросил Альтаир, указывая на кольцо с драгоценным камнем.
Мария посмотрела на кольцо и поморщилась, словно забыв, что оно у нее на пальце.
– Да. Он подарил мне это кольцо, когда взял меня под свое крыло. Его подарок – единственное, что связывает меня с тамплиерами.
Воцарилось неловкое молчание. Наконец Альтаир спросил:
– Мария, тебе доводилось изучать философию?
Вопрос ее явно удивил.
– Я читала кое-что… Но не более того.
– Был такой греческий философ Эмпедокл. Он утверждал, что вся жизнь на земле началась с простых вещей. С зачатков. По его мнению, когда-то существовали пальцы без рук, головы без туловищ и глаза без лиц. Со временем все простые формы объединились и постепенно создали все разнообразие жизни, которое мы видим сейчас. Ну как, интересно?
Мария почти зевала.
– Звучит довольно занудно.
– Может, и занудно… Но я следую совету другого философа – Аль-Кинди. Он утверждал: нельзя бояться идей, каким бы ни был источник их происхождения. И правды тоже нельзя бояться, даже если она приносит нам боль.
– Что-то я не понимаю смысла твоих… разглагольствований.
Она негромко засмеялась. Смех Марии был сонным и каким-то теплым.
Наверное, он переоценил ее возможности. Уметь сражаться – это одно. А учиться она еще не готова.
В этот момент на палубе ударил колокол – они прибыли в Кирению. Альтаир и Мария поднялись.
Он сделал еще одну попытку:
– Только разум, свободный от преград, способен постичь хаотическую красоту мира. Это наше величайшее достояние.
– Можно ли восторгаться хаосом? – удивилась Мария. – Разве беспорядок – это добродетель?
Вопрос обрадовал Альтаира. Возможно, она все-таки не безнадежна.
– В чем-то ты права. Хаос постоянно бросает нам вызов. Но свобода вознаграждает куда обильнее, нежели ее противоположность. Порядок, к которому стремятся тамплиеры, требует подчинения, подобострастия, отказа от свободы.
– Это чувство мне знакомо, – призналась Мария.
Они направились к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Альтаир вновь ощутил тягу к этой женщине. Впервые его потянуло к Марии еще на кладбище. Ему захотелось удержать свои ощущения, однако он тут же напомнил себе о необходимости быть осторожным. Не она ли говорила, что убьет его при первой возможности? Пусть ее верность тамплиерам и пошатнулась, однако это не означало ее внезапной готовности вступить на путь ассасинов. Насколько он успел ее узнать, она хотела идти своим путем – путем Марии.
