— Конечно, настоящий. А что, кроме каши, больше ничего не было?
— Нет. Тетя Зина сказала, что пусть даже сам президент требует чего-нибудь другого, но по утрам надо есть манную кашу, — подросток попытался передать знаменитые истерические нотки голоса тети Зины.
Тетя Зина работала в интернате поварихой. Работала давно — десять лет, начинала еще при старом руководстве. Казалось, что эта женщина рождена, чтобы быть поварихой, она могла приготовить поистине королевскую еду даже из самого простого набора продуктов. Правда, у нее было и несколько недостатков, один из которых это упрямство и полное отсутствие чинопочитания. И если она сказала, что по утрам полезно есть манную кашу, значит, ешь и молчи, а если не хочешь, то жди до обеда.
— Да! В чем-то ваша тетя Зина, конечно, права, — грустно произнес я, беря в руки поднос с кашей.
— А можно «Винторез» в руках подержать? — робко спросил паренек. Стоявшие за ним дети затихли, ожидая моего ответа.
Поставив поднос на кровать, я отстегнул магазин от винтовки и, подняв оружие вверх, нажал на спусковой крючок — боек сухо щелкнул, оружие было без патронов. Лучше лишний раз проверить оружие, чем потом удивляться, почему оно вдруг выстрелило! Отдав «Винторез» пацану, я принялся за кашу. Подростки начали наперебой спорить друг с другом за право подержать в руках винтовку.
Съев кашу, я налил себе кофе в кружку и, взяв ее в руку, подошел к окну. На подоконнике я разложил фотографии и бумаги. На фото были преимущественно мужчины и фасады зданий. Еще была карта города, на которой были нанесены отметки в виде красных крестиков. Пересмотрев фото еще раз, я с удивлением обнаружил на них изображения знакомых мне людей, среди которых был даже я. Вот интересно, что здесь делает моя фотография?! Среди тех, кого я узнал на фотографиях, были: милиционеры, несколько предпринимателей и бизнесменов, двое военных из отряда морских пограничников и еще несколько человек, которые занимали хорошие посты на руководящих должностях города. Еще на фото были руководители общественных организаций и объединений, а именно казачьих отрядов и национальных меньшинств. Всего на фото было шестьдесят три человека. Фотографии зданий, скорее всего, были местом, где можно было застать изображенных на фото мужчин. Посмотрев на карту, я понял, что отметки на ней соответствуют фотографиям зданий. В правом нижнем углу каждой фотографии были поставлены цифры. К примеру, единица стояла на фото Семена Игнатьевича Дорушевича — начальник 2-го отделения милиции, а на моей фотографии стояла цифра 17.
Пока мне в голову пришла только одна версия, для чего нужны фото и цифры на них, — это был список лиц, которые должны были быть ликвидированы. Пролистав еще раз фотографии и сверив номера на них, я понял, что, скорее всего, был прав. С первого по двенадцатый номер принадлежали представителям внутренних дел и военным.
Забрав у детей свою винтовку, я засел за ноутбук и принялся за работу. Первым делом я связался с родственниками жены Васьки Серова, которые владели большим курортно-развлекательным комплексом в Краснодарском крае. Именно к ним и должны были отправиться дети из интерната. По электронной почте я получил от них все нужные документы и бумаги, для того чтобы керченское казначейство оплатило отдых воспитанников интерната. Распечатав все бумаги, я сложил их в отдельную пластиковую папку и, вызвав к себе Данилу Ветрова, отправил его с этими бумагами в казначейство.
Потом я в течение нескольких часов работал со всей той информацией, что мне удалось собрать за несколько дней. Я составил множество таблиц, графиков и диаграмм, которые показывали, что силовой захват власти в Крыму — дело ближайших нескольких недель, а может, и дней. Большая часть всего, что я только что сделал, была мною элементарно выдумана. Ведь откуда, к примеру, я мог знать в процентном соотношении количества руководящих постов в армии и правоохранительных органах, занимаемых лицами татарской национальности? Понятно, что такая тенденция имела место, и крымские татары действительно в последние несколько лет активно занимали руководящие посты, но одно дело — просто знать, что такое явление имело место быть, и совсем другое видеть перед собой красочную диаграмму, где показана зависимость между годами и количеством крымских татар на руководящих должностях. Согласитесь, что диаграмма выглядит намного весомей и убедительней. Тем более что все, что я сейчас делал, было предназначено для убеждения людей, с которыми я сегодня должен был встречаться в семь часов вечера. Члены «карточного клуба», скорее всего, были все старше меня возрастом, примерно как Карабас. А люди, вышедшие из Советского Союза, верят всему, что напечатано на бумаге. Подумав немного, я решил подготовить совсем уж неопровержимые улики и, взяв свой фотоаппарат, отправился вниз, во двор, там, в мастерской, хранился весь наш арсенал, который мы вчера захватили. По дороге я прошел мимо кухни и с наглым видом утащил из-под носа кухарки тети Зины упаковку кетчупа.
Во дворе устроил фотосессию — фотографировал разложенное на земле оружие, причем в разных ракурсах, так, чтобы у того, кто просматривал эти фото, сложилось впечатление, что перед ним арсенал, в десять раз больше того, что мы захватили на самом деле. Потом я отловил шесть человек из наиболее рослых подростков и, одев их в камуфлированную форму, принялся фотографировать лежащими в разных позах на земле. Для пущего эффекта одежда на них была издырявлена, прожжена и перепачкана кетчупом. Весь пятачок, на котором происходила фотосессия, был обильно усыпан стрелянными автоматными гильзами. Крупным планом я брал только наиболее реалистичные моменты — опять же, для того, чтобы у просматривающего эти фото сложилось четкое убеждение, что перед ним снимки с трупами криминального происхождения.
На несколько минут я заглянул в мастерскую, где висел подвешенный к потолку Кружевников. Выглядел Сева неважно — бледный, весь в следах от блевотины и собственных испражнений. Брезгливо сморщившись, я вколол ему очередную дозу снотворного. Пусть спит — мне так спокойней, я хоть буду уверен, что он не убежит. Да и так до нужной кондиции его довести легче. Можно было бы и по старинке — в течение нескольких часов методично избивать и увечить его, но я предпочел более долгий, но зато надежный способ — медицинские препараты, которые ломали волю.
После всего этого я вернулся в свою комнату и принялся работать с получившимися фотографиями. Мне необходимо было создать иллюзию того, что приближающаяся война неотвратима и мирным путем уже ничего не решить.
