Я понял, что мы на месте.
Само здание «Водоканала» вернее его левое крыло, теперь находилось под острым углом по отношению к нам. Если где-то в секторе возможного обзора и находился наблюдатель, мы всё равно находились в мёртвой зоне и не были видны ни из одного окна, однако рисковать не стоило. К тому же если Андрей как утверждал Монах, пробрался внутрь знания через выход вентиляционной шахты, нас могли поджидать прямо тут на подходе. Поэтому мы лежали тихо и переговаривались шёпотом.
— Вон там, — сказал Монах, указывая на один из коробов со свёрнутой на сторону крышкой, — я нашёл вещи и оружие Андрея. Спрятал всё вот тут, — он снова указал направление, — внизу у самого холма, землёй прикидал, и заложил ветками. Отсюда вижу ничего не тронуто. Так что думаю в здании всё тихо. Хотя может быть это приманка, и они ждут, когда кто-нибудь придёт забрать барахло. Неуверен, но всякое возможно. Меньше чем через час стемнеет, тогда всё и проверим. Будем надеяться на лучшее.
— Ничего другого не остается, — сказал я.
— А ничего другого и не надо, — отозвался Монах.
— Это верно.
— Постарайся отдохнуть чуток, я послежу, неизвестно когда в следующий раз получится вздремнуть. Давай парень я тебя толкну, когда нужно будет.
Я не стал спорить, бросил взгляд на заходящее багровое солнце, уронил голову на сгиб локтя и сразу же уснул.
Мне как будто бы что-то приснилось.
Не уверен, но вроде бы я лежал на холодном столе, точнее я ощущал холод спиной, и поскольку поверхность была идеально ровной, то решил что это стол. Мои глаза закрыты, и я не мог их открыть — почему-то не мог. И главное я не хотел, нет, не то слово, пожалуй, мне было совершенно безразлично держать их закрытыми или нет. Я бы и лежал так пока не услышал команду. Она была чёткой и очень понятной и именно такой как я ожидал.
— Очнись! — услышал я и тут же открыл глаза.
И как это уже бывало раньше, не сразу сообразил, проснулся я или до сих пор сплю. Я проморгался, вокруг по-прежнему темно и пусто, будто я так и лежал с закрытыми глазами, погруженный в своеобразную летаргию.
— Алексей!
— А!
Монах толкнул меня в плечо и цыкнул:
— Тихо ты! Очухивайся.
— Да в порядке я! Нормально всё. Не сплю я.
— Нормально, а чего орёшь опять как резанный, ну-ка, посмотри на меня.
Я послушно поглядел ему в глаза. Он слегка похлопал меня по щеке и, убедившись, что я полностью проснулся, скомандовал:
— Шуруй за мной. И чтобы как мышка. Понял! Как мышка!
— Да понял я. Ты вперёд я следом.
— Как мышка!
— Шевелись уже.
Монах не стал больше препираться, бросил напоследок испепеляющий взгляд и стал спускаться на локтях вниз по склону. Я, как и обещал, последовал за ним. Как мышка, ну, насколько это возможно.
Пробираться по иссохшим веткам и не шуметь было дьявольски сложной задачей. Не представляю, как мы, не наделав шума, преодолели эти злосчастные пятьдесят или чуть больше метров. Но зато совершенно точно, могу, сказать чего они стоили лично мне — ссадины от сухого колючего конца ветки под глазом, порванного кармана неимоверного количества сожжённых нервных клеток и искусанного языка, который я грыз зубами, покуда посылал бесчисленные бестолковые неизвестно кому адресованные проклятия. Что до Монаха, то он совершенно целёхонький дожидался меня у подножия холма, и как мне показалось, издевательски щурил глаза.
— Лучше молчи, — сказал я.
— Хреново я тебя учил.
— Монах! — Потирая изувеченный глаз, шепотом воскликнул я.
— В пяти метрах вправо вещи Андрея, проверь. Давай живее!
Без пререканий я отправился проверить схрон. Отошел на указанное расстояние и долго копался у себя под ногами, пока не услышал очередной притравленный возглас:
— Правее, ещё правее.
И точно нащупал под слоем веток и почвы сумку и два ствола. Не стал ворошить дальше, только подал голос, что всё на месте.
— В порядке.
— Обратно.
Я приблизился к Монаху. Он показал взглядом — вверх. Кивнул в ответ, снял с плеча автомат, спустил предохранитель и вопреки всяким инструкциям плавно отжал затвор и сопроводил его рукой, равномерно давя на него сгибом большого пальца, чтобы патрон не дай бог не переклинило. Перекинув ремень через шею, сделал петлю. Натянул её локтем, и крепко сжимая рукоятку, подсунув палец под спусковой крючок, стал карабкаться вверх.
На вершине встал на колено и стал целиться в угол здания, ожидая подвоха, не смотря на то, что это была полнейшая глупость. Монах появился через пару секунд, хлопнул меня по левой кисти сжимающей цевьё и показал двумя пальцами на ближайший надолб. Я опустил ствол автомата и, скрючившись, пробежал пятнадцать метров — Монах прикрывал меня. Всё было в точности как на учебном полигоне, с той только разницей что тут присутствовала доля здравого зерна. Мы не ждали атаки, но были к ней готовы. Прижавшись к коробу вентиляции, перевели дыхание, и Монах снова подал сигнал идти вперёд мне.
В свете луны заметил какая колоссальная сила была приложена для того чтобы сорвать головки дюбелей скрепляющих металлические стойки крышки короба с бетонного основания. Ужаснулся и прыгнул в полутораметровую амбразуру.
Сначала меня волокло по грубому камню, а после с лёгкостью понесло по скользкому оцинкованному железу.
Я летел, выставив перед собой оружие. Все наши с Монахом ухищрения пропали втуне, поскольку я наделал столько шума, сколько не могло натворить и сброшенное в лестничный проём с девятого этажа ведро, доверху наполненное камнями. Меня дважды крепко ударило об углы, трижды поддало под зад и раз сто долбануло головой о стенки несущегося на меня с неимоверной скоростью тоннеля. Прежде чем я упал с трёхметровой высоты на уже поваленный на бок металлический шкаф, что сильно смягчило удар, я успел понять, что всё кончено. Потому-что вновь оказался слепым, несмотря на то, что пялился во все глаза.
Больно ударился локтем и коленями, приклад автомата поддал под печень, так что я с округлыми наливающимися слезами глазами перекатился на пол и шумно разевал рот. Словно нерадивый жених, вывихнувший себе челюсть в попытке откусить как можно больший кусок свадебного пирога. Пытался вслепую защитить огневой сектор, а заодно и уберечь Монаха, ровно до тех пор, пока он сам не свалился на меня. Фонарик, прикреплённый под стволом его автомата, ещё больше усиливал темноту.
Его лицо в свете луча дало странную окраску, половина ударилась в пурпур другая ушла мелованную бумагу. Он шумно со свистом вдыхал носом воздух, и мне пришлось перекрыть ему кислород ладонью. Монах забрыкался и когда ослаб, я уложил его на одну из скамеек. Быстро придя в себя, он тут же вскинул автомат и сам встал на ноги.
