Он был абсолютно прав.
Придется самой проявлять инициативу…
Однако сей подвиг Ольге не потребовался.
Проблему решил Отто Тринадцатый.
Он посетил апартаменты, выделенные гостье; поинтересовался, как она устроилась; поговорил какое-то время о наступившей летней погоде, пообещав обязательно показать Ольге еще и дворцовые цветники.
А потом сказал:
— Ваше высочество! Я полагаю, что удобнее все го было бы вам поговорить с моими дочерьми с каждой по отдельности. Не так ли?
— Как пожелаете, ваше величество, — ответила Ольга.
Ее такое предложение только обрадовало.
Вести беседу одновременно со всеми четырьмя девицами — сложнее сложного. Тут надо учетверенно следить за своими словами, чтобы, отвечая на какой-нибудь, с виду вполне невинный вопрос, заданный одной королевской дочкой, ненароком не обидеть остальных.
Видимо, Отто Тринадцатый и сам прекрасно понимал предстоящие трудности дамского общения.
— Я полагаю, беседовать с глазу на глаз будет гораздо проще и вам, и моим девочкам.
— Несомненно, ваше величество, — сказала Ольга. — Благодарю вас!
«Однако ты, друг мой, слишком заинтересован в предстоящем браке, коли тебя заботят мои сложности, — подумала она. — Было бы гораздо понятнее, если бы порядок бесед согласовывала со мной твоя жена».
— В таком случае, — продолжал король, — завтра и начинайте. С кем бы вы хотели встретиться прежде всего?
Ольга долго не размышляла.
— С Маргарет, ваше величество.
— Что ж, значит, после завтрака к вам в гости придет Маргарет. А кто будет потом — я решу позже.
«Ого! — подумала Ольга. — Как на допрос к следователю своих дочек отправляет. Не хотят ли нас облапошить?… Надо ухо держать востро!»
— Как пожелаете, ваше величество.
Ольга сидела и осторожно разглядывала расположившуюся в другом кресле Маргарет.
Фрагербритская принцесса была одета, как показалось Ольге, безвкусно, но наверняка модно для нынешнего сезона в здешних местах.
Иное было просто невозможно. Принцесса может отличаться дурновкусием, но ее мамки и няньки не позволят ей проявить подобный недостаток перед столь важной гостьей.
Встречают, как известно, по одежке…
Разговор шел на галактосе. И ни о чем.
— Вы знаете, тете НеЬе… Мне так нравится ваш брат. Он — такой интересный мужчина. И такой молодой, а уже император. Бруно, моему брату, так далеко до вашего! У Бруно одни девки на уме. Хотя мужчины есть мужчины, они почти все этим озабочены, не правда ли?
Уже через пять минут беседы… вернее, сплошного монолога Маргарет… Ольге стало совершенно ясно: перед нею сидела едва ли не стопроцентная дура. Да к тому же и полная уродина. На сетевых изображениях-то принцесса получше выглядела, там, видно, дизайнеры работали…
Вот повезло Отто со старшей доченькой! Такую хоть за охранника отдашь — лишь бы замуж пристроить!
Впрочем, платье на принцессе было строгое, темно-синего цвета, полностью закрытое — охранник от такого рванет прочь, как благовоспитанный маменькин сынок от разбитной шлюхи.
— А вы любите драгоценности, тете НеЬе? — спросила Маргарет.
— Да, они мне нравятся, — осторожно ответила Ольга, ожидая очередной порции безудержного монолога.
Она не ошиблась.
— Ой, я просто без ума от бриллиантов. У одного из наших дальних родственников Нормана Хин-сли… его предки были англичанами… есть бриллиант, носящий имя Королевский Глаз… у него очень богатая история, у этого камня… из-за него убили много людей, он на протяжении веков попадал из одних рук в другие, пока не оказался у предков Нормана, но там уже как-то прижился, и они его очень редко показывают чужим, но я-то, конечно, видела, так вот мне так бы хотелось иметь его, я бы все отдала за такую возможность, потому что представляю, как он будет сверкать на моей груди…
Ольга с трудом сдержала смех: на такой груди любой бриллиант будет выглядеть, как седло на корове. Несовместимы они — такая, с позволения сказать, грудь и болтающийся, словно затейливый галстук, бриллиант на цепочке. Лежать-то ему просто не на чем… Тут даже брошь окажется ни к селу ни к городу!
— А вот кринолины я терпеть не могу, потому что в них очень трудно ходить, плывешь, будто лодка без весел, ни свернуть ни повернуться, а во время танцев тебя так и норовит закрутить, но у нас в Нимфенбурге иногда устраивают костюмированные балы, на которых принято надевать одеяния древних предков, в праздник «Майского дерева», к примеру, и этот проклятый кринолин висит на тебе, как колокол, да к тому же еще проклятый корсет сжимает так, что ни вздохнуть, хотя одежду нам шьют лучшие модельные дома нашей страны… «Дольче Габбана», например, это такой старинный дом, но и их корсеты — просто тихий ужас…
Ольга слушала и не слушала.
В принципе разговор вполне уже можно было сворачивать. Первоначальное впечатление получено на сто процентов.
Однако чувствовала Ольга, что за пустопорожним трепом этой девицы скрывается что-то странное, какое-то напряжение присутствует, будто Маргарет изо всех сил стремится скрыть некую тайну и очень боится, что тайна эта, помимо желания говорящей, непременно и всецело раскроется. Что-то похожее на поведение ее батюшки при встрече с гостями…
И только поэтому Ольга продолжала слушать принцессу, вставляя время от времени коротенькие ответные реплики, которые немедленно порождали очередную порцию бурного словесного потока.
— А мама очень любит папу и моих сестер, и брата, и я их всех тоже чрезвычайно обожаю, и папу, и маму, и балбеса Бруно, и Сабину, и Розалинду, и Натали, хотя она еще маленькая…
Господи боже мой, да сколько же это может продолжаться! Может, намекнуть девочке, что пора и честь знать?
— …а папа молчал, молчал, а потом сказал, что кому-то из нас надо обязательно выйти замуж за вашего брата…
Маргарет охнула и прикусила язычок. Глаза ее распахнулись, в них родились испуг и растерянность.
И Ольга поняла, что именно последние слова и пыталась не выпустить собеседница из своего маленького ротика, но этот подвиг ей никоим образом не удался. Прокололась девочка!..
На фразу принцессы про папу ни в коем случае не надо было реагировать — Ольга чувствовала это — и пришлось искать слова, ничем не связанные с папиным инструктажем относительно обязательного замужества, но способные заполнить повисшую тягучую паузу.
Впрочем, Маргарет тут же понеслась дальше, снова взнуздав словесных коней, снова закручивая кринолины вокруг корсетов, посыпая их пригоршнями аметистов, топазов и изумрудов, горько жалуясь на старинных моделей туфли, которые ее, разумеется, научили носить, но она их терпеть не может и предпочитает старые добрые кроссовки, но их ни в коем случае нельзя надевать в торжественных случаях, как бы этого ни хотелось.
