Опустился прямо на ступеньки, с трудом выдернул руки из лямок рюкзака и отодвинул его в сторону. Естественно рюкзак тут же упал, и из плохо застегнутого кармана на ступенькивывалилась Живая Энциклопедия.
Я поднял ее, и кожа переплета в моих ладонях дрогнула, книга открылась, на чистом развороте просияли слова: «Мир и приветствие тому, кто владеет. Корми меня, будет знание. Говори вопросы, и получишь ответы».
Удивительно, но я видел их даже в темноте.
— Что мне делать? — задал я самый очевидный и самый дурацкий вопрос.
На такой ни одна Энциклопедия не ответит.
Но томик в моих руках вздрогнул и выдал: «Устав линкоров Гегемонии, параграф 7, «Рядовой состав», подпараграф 4: боец, обвиняемый в измене, право на прямой суд наварха имеет, и право на обращение к этому суду отклонено никем быть не может, ни командиром непосредственным, ни другими офицерами».
То есть стоит мне добраться до Надвиза, и трибун Геррат не сможет расстрелять меня? Но если сунуться напрямую, то легат-наварх меня даже слушать не будет, и поэтому… Вспомнились слова Макса — «Шадир не верит, что ты виноват»… надо действовать через трибуна!
Я вскочил на ноги, забыв об усталости, книгу сунул в рюкзак.
— Вперед, Котик! — рявкнул я.
Как добраться до офицерских кают нашей палубы, не привлекая внимания, я знал, главное, чтобы Шадир был на месте. Последние шесть слов я повторял словно мантру, карабкаясь по лестницам в технических колодцах, обдирая руки, задыхаясь и качаясь от усталости, затаиваясь при малейшем шуме.
А потом передо мной оказалась нужная дверь, и я с замиранием сердца постучал. Сначала никто не ответил, и я уже подумал, что все, трибун еще не вернулся, и дело мое пропало.
— Да? — дверь открылась, и Шадир уставился на меня.
В этой части корабля был свет, и он сразу понял, кто перед ним.
— Помогите мне! — воскликнул я. — Пожалуйста! Я не предатель, вы же знаете!
Ради этого разговора я даже включил переводчик, и теперь с ужасом ждал, что вновь явится головная боль.
— Я-то знаю, что не предатель, — сказал Шадир. - Но стоит ли мне тебе помогать? Лучше я…
Я сжался — подними он тревогу, меня скрутят в пять минут, и я вновь окажусь в карцере, и тогда от расстрела меня не спасет ничего, даже вмешательство самого Гегемона.
Глава 25
— Чем я могу тебе помочь в том цирке, который вы устроили? — буркнул Шадир. — Сбежал из карцера, надо же! Как только умудрился? Вот это номер!
Я собрался с духом и выдал то, что сообщила мне Живая Энциклопедия, начиная со слов «Устав линкоров Гегемонии, параграф 7, «Рядовой состав», подпараграф 4…». Озадаченный взгляд трибуна стал мне наградой.
— Я могу обратиться к легату, но как он отреагирует — я не знаю, — задумчиво проговорил он, когда я замолчал. — Вы убили бойца… второй, игва выжил только чудом. Ладно, это можно списать на Диррга, который вдруг сошел с ума… В горячей зоне нет камер.
Так значит я неприкончил Молчуна? Жаль, очень жаль.
Одной гнидой стало бы меньше.
— Так, — Шадир посмотрел на меня иначе, пристально, я понял — он принял решение; сердце мое заколотилось часто-часто. — Отправляйся в казарму и сиди там тихо, без фокусов. Понял?
— Так точно!
— Высунешься снова — сам Гегемон тебя не спасет! Да еще и меня подставишь.
— Никак нет!
— Тогда иди, — трибун сверкнул красными кайтеритскими глазами и отвернулся.
Ну а я выбрался в коридор, и для надежности двинулся к казарме техническими колодцами — на палубу вниз, где другой манипул, и меня никто не узнает, там проскользнуть почти до столовой, и обратно вверх. Когда вошел в казарму, царивший там гомон стих, все лица повернулись в мою сторону.
— Егор? — недоверчиво спросил Макс. — Ха-ха! Не может…
— Только тихо! — я приложил палец к губам. — За этой дверью никто не должен знать…
Пира вспискнула и бросилась мимо меня к выходу, но я перехватил ее за талию и отбросил назад.
— Чего это она, это вообще? — спросил Билл.
— Она сдала меня Геррату, — сказал я, сжимая кулаки и тяжело дыша: злость разворачивала кольца внутри медленно, точно огромная холодная змея, и это было больно. — Из-за нее погиб Диррг. Наверняка она стучала с самого начала. Такая вот ботва.
Да, я помнил, как контрразведчик признавался мне, что у него есть глаза и уши в казарме.
— Нет, нет! Это не я! — закричала Пира, оглядываясь.
Перья на ее голове ходили ходуном, фиолетовые глаза стали в два раза больше обычного, лицо побелело.
— Эх тварь, — Ррагат оскалился по-звериному. — Ссучилась деваха, курва недоношенная. Братва, порешим ее прямо на месте?
На девушку-жевельде враждебно смотрели все, даже американец, с которым мы были мягко говоря, на ножах. Но одно дело — разбираться между собой, честно и открыто, и другое — сдавать своих.
Такое нигде не прощают.
— Убивать не надо, — сказал я. — В карцер хотите? Я был, мне не понравилось. Связать… Надо ведь несколько часов!
Казарма — не горячая зона, тут камеры есть, и рано или поздно Геррат увидит, что тут творится. И если Шадир быстро не организует мне публичный процесс с командиром линкора в качестве судьи, то… меня ждет возвращение в приятно жаркую тесную комнату, а потом расстрел.
— Ах ты сучка пернатая! — подскочила к Пире Юнесса, хлопнула жевельде по лицу. — Подстилка Равуды!
Я отвернулся — смотреть на это мне не хотелось.
— Ты как? — спросил Макс. — Не ранен?
— Да ничего, чтоб я сдох… — отозвался я голосом обладателя хронической депрессии. — Устал только, и грязный как свинья.
Рюкзак я скинул с плеч точно гору, поставил на место в тумбочке плюшевого пингвина — интересно, как там Сашка? Живая Энциклопедия недовольно зашуршала, оказавшись на полочке, но я закрыл дверку — не до тебя сейчас.
К этому времени тонкий голос Пиры стих, возня закончилась, и я рискнул обернуться.
Жевельде, спеленутую, точно мумия, уложили на ее кровать, и теперь привязывали к ней простынями. Отступивший к стене Везиг наблюдал за происходящим круглыми глазами, губы его дрожали.
— Не удерет, — сообщил Ррагат, проверяя свеженький узел. — Но и ничего с ней не будет. Пара царапин не в счет. Правда, красотка?
Пира, в рот которой вставили кляп, жалобно посмотрела на него и всхлипнула, из глаз ее потекли слезы.
— И как ты пошла на такое? — воскликнул Макс, размахивая руками, как итальянец. — Вапще! Егор же спас нас!
— Я же говорю — подстилка Равуды! Ага! — Юнесса буквально шипела от ярости. — Решила, что в благодарность он трахнет ее! Отдерет во все отверстия своим большим и…
Я взял полотенце и отправился в душ — не хватало еще такое слушать.
Из лейки сначала потекла только холодная вода, и я решил уже, что все, придется играть в моржа.Однако затем появилась теплая, но не успел я намылиться, как в дверь моей кабины тихо поскреблись.
— Что… — начал я, но две голые веша одна за другой уже проскользнули внутрь. — Эй? Чего это вы? Я не мог…
Я же твердо решил не изменять больше Юле, прекратить это половое бешенство!
— Кару убили, и нам очень грустно, — Нара приложила палец к моим губам, так что я даже фразу довести до конца не смог. — Мы хотим, чтобы ты сделал нам хорошо. Пожалуйста. Ты же сильный мужчина!
— Но я не м… — начал я снова, но тут девчонки принялись за дело, и слова испарились у меня из головы.
В душевой кабине было тесновато, и поэтому мы терлись друг о друга беспрерывно. Именно этим они и пользовались, трогали меня и разминали, прижимались стройными, упругими телами с разных сторон, гладили мне спину и грудь, покусывали плечи… и я невольно отвечал, моя похоть отвечала, и я не мог ее придержать, у меня не хватало воли!
Я взял Зару… или Нару за грудь… и она отозвалась горловым мурчанием, от которого все внутри меня затрепетало! Сосок под моими пальцами напрягся, наливаясь кровью, и жадные руки вцепились мне в ягодицы, притягивая к себе, острые коготки вонзились в плоть. Вторая девушка обхватила меня сзади, ее ладошки скользнули по животу, вниз, к паху.
