руку и положил её на мою шею. Где-то тридцать секунд он слушал пульс. Потом сказал:
— Прости меня. Я не знаю, сколько времени тут уже нахожусь. Я забыл, что такое быть живым. Я даже не помню, кто был здесь до тебя. Кто-то был. Но кто и сколько — я не помню. Я могу поделиться с тобой своими воспоминаниями. Ты увидишь, как я попал сюда. Увидишь, что я умел. Быть может, это поможет тебе сделать то, чего не сумел сделать я: пройти до конца это место.
Скелет убрал руку от моей шеи и приложил её к виску. На меня хлынул поток воспоминаний.
* * *
(Воспоминания Ростислава)
987 год нашей эры. Киевская Русь. В небольшом городке Белоозеро вовсю ходит слух о том, что Великий Князь Владимир отбыл в город с мудрёным названием Константинополь за якобы новой религией. Естественно, что эта новость не могла не вызвать тревоги — как же так, всегда же поклонялись Перуну, богу молний, Велесу, богу урожая и скотоводства, а теперь как быть? Слишком много обрядов и традиций, которые всегда выполняются с таким благоговейным трепетом, и которые позволяют хоть ненадолго отвлечься от тяжёлого труда и отдохнуть душой и телом.
Именно эти толки-перетолки слушал Ростислав, молодой восемнадцатилетний парень, держа путь-дорогу к своей ненаглядной Алёне, дочери резчика по дереву, к которой он уже год как подбивал клинья. Отношения строились очень медленно и тяжело, и утешало Ростислава лишь то, что прочих женихов Алена гнала, стоило тем лишь появиться в дверях с подобным намёком. С другой стороны — отец Алёны никаких препятствий не чинил. Ведь Ростислав был помощником и учеником знахаря, а знахарь в городке был ох каким уважаемым человеком.
Ну вот и домик виднеется, но для того, чтобы туда попасть, надо пересечь главную площадь, а на ней всегда было огромное скопление людей. К сожалению, пробираясь через толпу, не обойтись без того, что придётся касаться других. Что, в свою очередь, означало большое количество неприятных ощущений, потому что контролировать свои способности ему было ещё очень тяжело.
Ростислав наделён уникальным даром: дотрагиваясь до человека, он мог узнать о нём практически всё — от момента его рождения до настоящего времени. Он улыбнулся, вспомнив, как в десятилетнем возрасте он подошёл к больной матери, положил ей руку на живот и заявил: «У мамы болит место, в которое попадает еда после того, как её съели, там вырос какой-то противный пузырь». Естественно, знахарь догадался, что это язва. После этого случая тот же знахарь взял мальчика себе в ученики, вполне справедливо решив, что такой дар богов стоит развивать на благо другим людям.
Наконец, он пришёл. Алёна, как всегда, сидела с веретеном, которое точно плясало в её руках. Ее отец что-то деловито напевал в подвале, из которого доносился приятный запах обрабатываемого дерева.
— Здрава будь, красавица ненаглядная, — улыбнувшись, поздоровался Ростислав.
— И ты здрав будь, добрый молодец, — добродушно ответила Алёна, — а с каких пор я у тебя стала ненаглядная? Гляди себе, кто же не даёт-то? Тебя сюда каким ветром занесло: по делу али так, новостями-слухами поделиться?
Ростислав протянул ей список и мешочек с монетами. Мельком пробежав по нему глазами, Алёна развернулась и пошла к стопке уже готовых тканей.
— Между нами, Ростислав, твой наставник нос задрал выше статуи Перуна. Третью неделю к нам приходишь, и третью неделю он только тонкошёрстную ткань заказывает, а её сделать трудов немалых стоит. Хорошо у него дела пошли с тех пор, как ты к нему в ученики попал. Интересно, он сам хоть что-то делает?
— Конечно, а как же? — сказал Ростислав, — талант во мне, может и есть, но если его не шлифовать, постоянно не взращивать, опираясь на опыт и мудрость старших, то он окажется просто загубленным. Нам ли с тобой этого не знать? Ты ведь своему ремеслу тоже не в один день научилась?
— Ишь, ловко вывернулся, — усмехнулась девушка, — хорош, хорош. А скажи мне другое, Ростислав, — сказала Алёна, посмотрев прямо на юношу, — а как у тебя получается делать… ну… это?
— Кабы я и сам знал, Алёна, — пожал тот плечами в ответ, — умение у меня такое. Боги, видать, одарили. Как прикасаюсь я к человеку, так и всё тело его передо мной как на ладони. Сразу вижу, где какая хворь засела и где врачевать надо.
— Ну что тут сказать? Повезло тебе, не иначе. Али прошлую жизнь прожил с честью и достойно, раз в этой боги тебя так отметили. А я вот обычной девкой родилась, так и буду до самой старости с веретеном да иглой в руках сидеть.
— Зря ты так, — укоризненно сказал Ростислав, — не ты одна ткачиха в нашем городке, а только к вам ходит больше всего покупателей. Значит, на совесть ты работаешь, с душой своё дело делаешь. Я, собственно, вот чего хотел предложить. Давай вечером у озера с тобой погуляем?
— У озера? С тобой? — Алёна, вновь было вернувшаяся к своему веретену, подняла на Ростислава взгляд, — ну, я подумаю…
Здорово! Она не сказала «нет»! Попрощавшись, Ростислав пошёл к своему учителю. Сегодняшний день шёл долго, как никогда. Хворавшим, казалось, конца-краю видно не будет. Ростислав и его учитель всегда старались работать до последнего человека, зная, как страдают и мучаются захворавшие. Однако и сами люди понимали, что знахарь и его ученик должны отдыхать, и потому после заката солнца расходились, собираясь прийти на другой день. Тяжело захворавших всегда врачевали в первую очередь, так что другого дня ждали лишь те, чья хворь была не так сильна, либо же те, кто просто приходил проверить своё здоровье. Сегодня Ростиславу повезло — солнце не село ещё и наполовину, а знахарь уже провожал последнюю на сегодня старушку, попутно советуя ей, какие травы включить в её обычные настои, а от каких лучше на время отказаться. Ростислав же быстренько переоделся, наскоро вычистил зубы, пригладил волосы и опрометью помчался к озеру.
Алёны там еще не было. Ростислав уселся на камень около озера, убеждая себя, что она непременно, обязательно придёт, надо только немного подождать.
