Я - Легион - Михаил Злобин

Глава 17

Несмотря на поздний вечер первого января, Стрельцова уже сидела на рабочем месте и работала с аналитикой, упрямо ломая глаза об стройные ряды десятков всевозможных таблиц, графиков и диаграмм. Работа и раньше была для нее спасением, а теперь и вовсе стала чем-то наподобие избавления. Вот вроде бы ничего в ее жизни откровенно плохого не случилось, а все равно девушку не покидало донельзя тоскливое ощущение, будто всё со страшной скоростью летит под откос.

Хотя, если быть честной с самой собой, единственной и главной причиной своего упаднического настроения Виктория считала исключительно Сергея. У нее просто не укладывалось в голове, что он мог совершить нечто подобное. И после того разговора в изоляторе, у нее непрестанно всплывали в голове слова отца: «…он ужасный человек… в его глазах беспросветный мрак… рядом с ним только горе и беды».

А от холодных и безразличных фраз самого Серёжи, сказанных им во время свидания в изоляторе, до сих пор мурашки бегали по спине. «Сначала я убивал, потому что был вынужден, а дальше я стал убивать просто на всякий случай» — эти слова будто огнем выжгло в её памяти, и Вика не имела понятия, сколько лет должно пройти, прежде чем она сможет их позабыть. А уж его финальная речь, где Сергей уверял их с Алиной, что СМИ не знают даже сотой доли того, что он совершил или когда обещал, что снова будет убивать, стоит ему только оказаться на свободе, уже несколько раз снилась ей в кошмарах, которые неизменно сопровождались полупризрачными видениями крови и лежащими вниз лицом телами.

Неужели папа был прав на его счет? Ведь в тот момент, когда Сергей так легко и спокойно говорил о совершенных им убийствах, Вика и сама увидела какие-то мрачные отсветы в его глазах, которых никогда раньше не замечала. Может, это она так сильно ошиблась в этом человеке, а папа с самого начала сделал правильные о нем выводы? Теперь этот вопрос безжалостно терзал её, оставляя на душе глубокие раны, боль от которых могла притупить одна только работа. Ну, может быть еще и алкоголь, но девушка считала поиски утешения на дне бутылки чем-то постыдным, что ниже ее достоинства.

Но нет, это все бред! За то короткое время, что они были вместе, Вика успела его достаточно узнать. Даже если Сергей и виновен, то не стал бы так поступать без веских на то причин. И пока она не услышит его историю целиком, то даже выводов никаких делать не станет! Точка зрения отца строится лишь на каких-то его собственных умозаключениях, и это при том, что сам он с Сергеем не провел и дня. Он не может знать, что тот за человек!

Сейчас Виктория для себя твердо решила навестить Сергея еще раз, но уже одна, без Алины. Так у нее будет куда больше шансов вызвать его на откровенность. Кстати, об этой девчонке. Стрельцовой нравилось работать с утра до ночи, игнорируя выходные и праздники еще и потому, что это каждый раз заставляло Алину обреченно стонать и сокрушаться. Нет, серьезно, не было для Викиных ушей музыки приятнее, чем очередная порция стенаний брюнетки о том, что нельзя всю молодость угробить на офис. Каждое утро, когда Стрельцова безжалостно будила ее, навязанная подопечная проходила все стадии принятия неизбежного, от отрицания и торга до депрессии и смирения. Несказанное злорадство заряжало Вику позитивом на долгие часы, и уже только ради одного этого можно было просидеть хоть все новогодние праздники в офисе.

Вот и сейчас Алина вошла в кабинет, недовольно супя бровки, всем своим видом демонстрируя, как она уже устала и хочет домой, но Виктория эти ее невербальные послания начисто проигнорировала, продолжая с невозмутимым видом изучать документы. Горько вздохнув от тяжести непередаваемого огорчения, что ее игра пропала втуне, девушка заговорила:

— Вика, там к тебе посетители.

— Сколько раз тебе говорить, что в рабочее время я не Вика, а Виктория Михайловна? — Сухо ответила Стрельцова, не глядя на свою помощницу.

— Да какое рабочее время? — Откровенно возмутилась брюнетка, непроизвольно повышая голос. — Ты на часы-то смотрела?!

— Зачем мне часы? Я ведь на рабочем месте? На рабочем. — Продолжила гнуть свою линию Вика. — И ты тоже. А значит, наш день не окончен, и время сейчас самое что ни на есть рабочее.

Не поднимая головы от бумаг, но слыша, как подопечная гневно засопела, Виктория едва удержалась от того, чтобы не хихикнуть. Но тогда весь эффект от воспитательной беседы пошел бы насмарку, так что строгий вид пришлось держать из последних сил.

— Ах, рабочее время? Хорошо, я посетителю так и передам!

Алина стремительно двинулась к выходу, не слушая начальницу, которая повелительным окриком попыталась ее остановить, и вышла за дверь. Из приемной раздался ее преувеличенно громкий голос, чтобы Стрельцовой было слышно каждое слово:

— Спасибо за ожидание! Виктория Михайловна сказала, — она сделала такой акцент на ее имени, что Вике эту язву захотелось просто придушить, — что у нее рабочий день в разгаре, поэтому она примет вас без всяких вопросов. Можете проходить.

«Вот же… жучка! Ну, дай только срок, ты у меня попляшешь…» — Только и успела пообещать себе Виктория, прежде чем в ее кабинет вошел нежданный визитер.

Дверь снова отворилась, заставив позабыть о пока еще призрачных планах мести, и на пороге оказался высокий мужчина в полицейской форме. Сердце Стрельцовой ёкнуло, потому что предчувствие сообщило, что этот визит наверняка как-то связан с Сергеем, поскольку больше просто не с кем его увязать…

— Здравствуйте, Виктория Михайловна, разрешите представиться: майор полиции Галлиулин. — Голос у посетителя был низкий и хрипловатый, как у человека, который много и часто курит, но в то же время не вызывающий неприятия, а скорее внушающий к его обладателю какое-то подсознательное доверие. — Сразу скажу,