Настоятельница покачала головой:
– Старкова, нам крупно повезло, что у тебя столь острый слух! Ещё немного, и нас бы расчленили Аргументом. Должна признать, довольно экзотическая смерть.
– Значит, демоны на воле? – испуганно отозвалась девочка.
– Я бы так не сказала, – возразила настоятельница. – Они далеко не на воле, мы все здесь в одной заднице: воспитанницы, сотрудницы и твари. Но должна признать, что последние в более привилегированном положении.
– Им тоже тяжело, – произнесла Лилит. – Слишком холодно, да и органы чувств повреждены. Они очень плохо ориентируются под землёй. Настоятельница, раз вы уже здесь, то не могли бы сообщить, что мне следует делать? Сейчас я, по сути, нарушаю свой долг. Моя служба проходит между людьми и демонами, и я должна беречь последних. А сейчас...
– Не переживай, – отмахнулась Нельма, – Можешь считать, что твари взбесились. Бешеных демонов уничтожают, это как раз твоя работа.
– Да, настоятельница, спасибо. Вы полностью разрешили возникшее противоречие, – с благодарностью ответила смотрительница. – Я приложу все свои силы, чтобы уничтожить взбесившихся тварей.
Иногда Лилит ставила Нельму в тупик, вот и сейчас было не понять, говорит она серьёзно или издевается. Девушка даже не поинтересовалось, что, собственно, произошло. Апокалипсис в отдельно взятом Монастыре прошёл мимо неё. Всё, что интересовало смотрительницу, это её бесценные твари. Нет, она всё же ненормальная... Впрочем, в Ордене на это не обращали внимания, и даже явные психи находили себе достойное применение. Слово «ненормальный» в организации не несло негативного оттенка – здесь все были ненормальными в той или иной степени.
Нельма покачала головой:
– Нет, Лилит, очистить нижние уровни от тварей мы ещё успеем. Сейчас ты пойдёшь со мной, у нас есть более важные дела.
– Да, настоятельница, я готова.
– Ты ведь знаешь нижние уровни? – то ли спросила, то ли констатировала Нельма.
– Целиком их не знает никто, – спокойно возразила смотрительница.
– Это я понимаю. Но всё равно, ты одна из лучших в этом вопросе. Сможешь вывести нас к Ковчегу?
Лилит легонько пожала плечами:
– Трудно сказать. Основной туннель завален. Там стонали раненые, но я даже не рискнула подойти поближе. Очень опасно: перекрытие в ужасном состоянии, может обвалиться в любой момент. Нет, там никак не пройти. Дублирующий тоннель тоже недоступен, рухнуло его сопряжение с радиальным. Можно проверить смычку с линией электроснабжения, там узковато, но ползком пробраться можно. Если не получится, остаются дренажные колодцы и водоотводные коридоры. Там... там не слишком приятно, но зато можно ходить во весь рост. Не думаю, что они очень уж пострадали – слишком глубоко залегают. Если же это не так... Нам придётся искать проход в системе старых ходов. Это поиски вслепую, их не знает никто.
– Понятно. У тебя один фонарь?
– Да, но мы можем взять ещё. Неподалёку есть распределительный щит, там есть разные противопожарные инструменты и ещё один фонарь. По крайней мере, он должен там лежать.
– Хорошо. Веди.
– Итак, господин майор, что вы смогли установить на данный момент? – обычным безжизненным тоном поинтересовался Ланс.
– Ничего существенного, слишком мало информации. В гостинице Ветрова так и не объявилась, сигнал её телефона пока не зафиксировали. Допрос водителя такси ничего не принёс. Разговоры с пассажиркой он не вёл, ничего интересного сообщить не смог. Единственная ниточка: он сообщил, что Ветрова просила отвезти её к гостинице, которая бы располагалась неподалёку от Ярославского вокзала. Скорее всего, это случайная привязка, но на всякий случай я послал туда трёх сотрудников, пускай потолкаются среди толпы.
– Господин майор, вы меня несколько разочаровали, – Ланс покачал головой. – Трёх сотрудников? Вокзал небольшой, но такого количества людей будет явно недостаточно. И если уж говорить до конца, то там уже дежурят четыре моих человека.
– Как? – удивился Кимов.
– Дело в том... Впрочем, вам всё знать необязательно. Просто в Москве существуют четыре места, одно из них на Ярославском вокзале. Время от времени там собираются несколько девочек и девушек, после чего их отвозят в... в некое учреждение. Так уж вышло, что нам необходимо перехватить последнюю партию этих особ, вот и пришлось поставить своих дежурных на всех точках. Мы попросту не знаем, где они объявятся, неизвестно и точное место их встречи. Но учитывая вашу информацию, склоняюсь к мысли, что это как раз Ярославский вокзал.
– Вы думаете, что Ветрова как-то к этому причастна?
– Да. Не исключено, что у неё задание не дать нам... встретить этих девушек.
– Понятно. В таком случае я направлю туда кого только можно. Правда, у меня сотрудников не так много.
– Ничего, я распоряжусь, вам выделят несколько человек, способных пользоваться оружием и при этом оставаться незаметными в толпе. Как я понимаю, посылать обычный спецназ на подобное дело нерационально?
– Да, так мы просто спугнём Ветрову.
– Я с вами полностью согласен. Выполняйте.
Кимов вышел из кабинета, вытер рукавом вспотевший лоб. Почему-то в присутствии этого Ланса он всегда чувствовал себя крайне неуютно. На ум невольно пришло сравнение со змеей: маленькие колючие глазки, лицо, лишённое даже намёка на мимику, плавная, шипящая речь. И ещё что-то неуловимое, какая-то отталкивающая, незримая аура. Нет, магистр не был противен, он был просто омерзителен, хотя и без всяких видимых причин. Просто какая-то инстинктивная, непроизвольная антипатия.
И вечное ощущение опасности.
Поднявшись по эскалатору, Чапай встал в двух шагах от дежурных милиционеров, истово перекрестился и с надрывом произнёс:
– От нечистого это, под землёй, аки черти поганые, кататься! Сгинь, лукавый!
Ещё раз перекрестившись, он пошёл к выходу, провожаемый ленивыми взглядами сотрудников правопорядка. Они даже не дёрнулись, чтобы остановить попа. Да, тёзка был прав: на священнослужителей внимание стражей не распространялось. Впрочем, в Чапае погиб великолепный актёр – при необходимости он мог перевоплощаться в одну секунду. А сейчас даже за несколько часов томительного пути водитель не догадался, что батюшка-то липовый. Бровкин на полном серьёзе вёл с ним религиозные беседы, сыпал цитатами из Библии, высказывал своё мнение по разным современным злободневным вопросам. Если бы дальнобойщик был атеистом, то после такой поездки его мировоззрение неминуемо изменилось бы. Но он и без того веровал и тепло попрощался с пассажиром, приняв его благословение.
