Договорить советник не успел: жрец неожиданно расхохотался. Расхохотался от души, искренне, чуть присев и похлопывая себя по коленкам. Сейчас он был похож на настоящего дикаря ланийской пустыни, способного радоваться при виде протухшего трупа врага и плакать при известии о погибшем верблюжонке.
– Что вас так рассмешило?
– Я… я… я!.. Вот же вы даете! Да я не могу этого больше слушать – не надо! – Выпрямившись, в один миг ланиец стал серьезным и несколько свирепым: – Вы там перебродившего дерьма все объелись?! Или много плохой травы выкурили?! О чем вы там вообще все думаете?! О том, как наловить симпатичных мальчиков и захватить побольше каких-нибудь знамен или магических никчемных безделушек?! Советник, оглянитесь! Это север Наксуса – конец обитаемой земли. Дальше только голые скалы и безлюдный Сумрак. Здесь нельзя выращивать хлеб, здесь зимой кровь замораживается в жилах, здесь летом дожди смывают весь перегной, не давая образовываться плодородной почве. Скудный край, нищий край. Люди здесь скупы на добрые дела; они злы; они не ценят своих жизней и не уважают чужих. Это их земля, и жить на ней они согласны только по своим кровавым обычаям. Знаете, чему я вчера поразился? Этим девам, которых везли на заклание. Вы думаете, их силком тащили под нож? Нет, они радовались своей судьбе. Их одели в лучшие одежды, накрасили дорогими румянами. А те, кого не взяли, остались в своих деревнях рыдать от зависти. В их краю на одного мальчика рождаются две девочки – лишние просто счастливы лечь на алтарь. Вся их земля отравлена, и каждая долина по-разному.
Здесь много руд, много золота, много драгоценных камней, но за это им приходится платить. Эти платят девочками – слишком много лишних. Это их земля, их жизнь – нам ее не понять и не изменить. Нам вообще здесь нечего делать – надо было просто сровнять их города с землей и уходить к себе, на юг. Пусть Энжер создаст флот из броненосцев: будут патрулировать берега, не давая темнобожникам нос высунуть из этой дикости. Мой народ умеет слушать шепот разума, а мой разум уже не шепчет – он кричит! Он призывает уходить отсюда. И я думаю, что мой разум прав. У меня осталась всего треть солдат – каждый день эта земля требует новых жертв. Мы убиваем одного врага, но завтра приходится убивать троих и гибнуть самим. Здесь мало имперских солдат – здесь воюют уже не они, а жители. Ты проходишь мимо крестьянина, пропалывающего огород. Он заискивающе кланяется, снимает шляпу. А вечером выкапывает из тайника арбалет, смазывает пару болтов пакостью из уборной, стреляет нашим часовым в спины. Знаете, кого они убили в первую очередь? Врача и санитаров. А знаете, что происходит с человеком после того, как он получает стрелу, вымазанную дерьмом? Вы видели эти раны? Сходите на другой край деревни, в сарай, прозванный Вонючим Бараком: зрелище незабываемое. Лекарей больше нет – гной и омертвевшее мясо чистят личинки мух: раны просто кишат этими червями. Война здесь не закончится, пока мы не убьем всех жителей. И овец их надо перерезать, и кур, и коров. Ничего живого не оставлять. Судя по дыму на вашем пути, вы этим уже начали заниматься. Но это комариный укус – мало. Слишком мало… На резню уйдут годы: они знают свои горы и леса, а мы – нет. Мы будем умирать, теряя солдат. И спустя двадцать лет, оставив в этой пустыне миллионы своих людей, мы уйдем ни с чем, потому что так и не сможем убить всех. Это не наша земля… Чтобы уничтожить всех, надо убить саму землю: вырубить все горные леса и сровнять все горы. Нам это не по силам… Даже ваш Энжер с таким не справится…
– Тарк, сколько вы уже воюете? – вежливым голосом врача поинтересовался советник.
– Одиннадцать лет… одиннадцать проклятых лет. Был мальчиком – стал мужчиной и не был юношей: не дали им быть…
– Вам просто надо отдохнуть.
– Господин советник, нам всем надо отдохнуть. Вам не стоило сюда приходить, но уйти еще не поздно. Уходите, пока ваши солдаты не заразились местной гнилью и не взбунтовались, – уходите прямо сейчас. Бросайте этого мальчишку – он ничего не стоит. Если им понадобится принц, они его сделают – подберут покладистого самозванца без труда. Вы это понимаете. Идите назад, вам это простят. Нас мало, но у нас здесь равновесие с местными – мы не мешаем им заниматься своими делами, а они не пытаются нас додавить до конца. Не понимаю, зачем они нас оставили в покое и терпят вылазки моих ребят… Иногда мне кажется, что мы здесь в роли приманки… Кого они ловят? Глядя на вас, я подозреваю, что ловят советника светлого рея. Или просто ждут, когда к нам пришлют подкрепление, – чтобы вырезать в назидание. Уходите: мой разум кричит, что это будет правильно. Мы, ланийцы, все немного пророки – не игнорируйте моих слов.
Граций, стоически выслушав монолог усталого офицера, кивнул:
– Я так понимаю, от командования вы отказываетесь наотрез. Ну что ж, это ваш выбор. Я не буду настаивать на переподчинении вашего эскадрона мне, хотя это в моих силах. Отдыхайте – мне кажется, вам это очень необходимо. Но когда надоест отлеживаться – жду вас у себя. Мне пригодятся достойные люди, только, пожалуйста, больше не надо таких слов. Это ведь можно расценить как пораженческие разговоры.
– Пораженческие разговоры победителей? – криво усмехнулся ланиец. – Ну-ну… Господин советник, раз уж вы ничего не поняли, запомните хотя бы последний совет: не ступайте на здешнюю Тропу. Я много чего здесь повидал, а слышал еще больше. Не надо туда идти, и танки свои туда не тащите. Не вернетесь. Я все сказал – позвольте мне возвратиться к моим людям. У нас, ланийцев, офицеры делят кров с солдатами – мы ведь простые дикари. Ваши ручные дикари…
* * *
Советник не признался ланийцу, что его слова не ушли в пустоту. Граций был человеком суеверным и о провидческих способностях народа южных пустынь наслышанным. К голосу разума Тарка следует отнестись серьезно. Хотя доверять ему во всем, конечно, не стоит (никому не стоит), да и не мешало бы проверить то, что он наговорил.
Первым делом Граций приказал Феррку притащить одну из женщин, захваченных в караване жрецов. Короткий допрос подтвердил слова ланийца – она и впрямь оказалась одной из жреческих жертв. Причем это ее действительно не волновало – к перспективе оказаться на алтаре относилась с полным равнодушием. Она ко всему относилась спокойно: даже насилие, которому ее многократно подвергли, внешне никак на ней не отразилось. Возможно, ей все это даже нравилось – получше, чем кровь на священные межевые камни проливать. Вела она себя достаточно раскованно, всех своим видом демонстрируя, что не прочь продолжать развлекаться с солдатами.
Что ж… чужая земля, чужие обычаи, чужие и дикие нравы… Граций отдал ее Раррику с Ферком – пусть немного повеселятся. Своих людей не надо забывать.