– Нет, ихний шаман реально в хламину… – Артур не успел дошептать фразу, поскольку получил от Ани локтем в бок.
Олег тоже не совсем понимал, что рассказывает шаман, но от огня шло такое приятное тепло, мясо неведомого зурелана было самой вкусной едой за последние несколько дней, а гладкое бедро Каур, прижатое к его ноге, вызывало одно желание: чтобы этот вечер длился нескончаемо долго.
– Прошел Серебряный век, начался век Медный, – на набережной стало совсем темно, и тень шамана выплясывала причудливый танец на морском песке внизу. – И вновь Бессущностный отправился на прогулку. Что там говорил древний пророк Гесиод об этом времени? Никто не знает? Ага… ну, сказал он следующее: «Возлюбили люди Медного века войну…» Так оно и случилось. Началась эта эпоха с Великой Бойни, которую назвали Первой мировой, потом была еще Вторая Бойня, а после нее война, которую назвали Холодной. А знаете, почему век – медный, а не бронзовый, чугунный или еще какой? Потому что души человеческие стали так же легко плавиться, как этот металл. А костры, на которых их растапливали, назвали «пропагандой». Так владыки земли лепили из живых людей болванчиков, одинаковых и ничем не отличимых друг от друга. В общем, в очередной раз увидел Дух много мерзости и срани человеческой. Благородство стало показным, страсти поблекли, остудила их та самая Холодная война, а невежество возросло в разы. И стало опять Бессущностного мутить. Но снова нашлись те, кто сумел выразить его негодование. Ну, например:
Танки идут по соблазнам
жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.
Бессущностный вернулся в свои чертоги довольным.
Но прошло еще время. И Медный век подошел к концу. Его сменил Век Героев. И снова Дух вылетел из своего чертога. И узрел, что благородства больше нет совсем, а страстями стали топить костры пропаганды. Мир оборачивался бутафорией, а добро и зло превратились в ложь, неотличимую друг от друга. И вокруг всего этого – нескончаемые потоки невежества. Окинул взглядом он землю – и не было предела срани человеческой. И начало его тошнить. Сильно, прямо до спазмов. Но на этой планете, полной мерзости, все же остались еще те, кто были способны вещать от имени Бессущностного. Это были герои, последние герои человеческой эры. Один из шаманов сказал так:
Здесь бродят тени,
Ими движет запах денег.
Боль других и холод греют им сердца.
Связь времен распалась.
И Злодей, и Светлый Гений
Тесно сплелись в объятьях,
Их различить нельзя.
Дух справился с рвотными позывами. Отправился спать. Сколько он дремал, неизвестно, но когда проснулся, землю затопила сплошная тьма невежества и гадость человеческая, от которой исходила такая жуткая вонь, что Бессущностного тут же начало тошнить. Посмотрел он на вождей мира, но те давно превратились в клоунов, в ряженых шутов, которые рассказывали лживые байки отупевшей толпе. Взглянул тогда Дух на пророков мира, но они умели лишь стоять перед кострами пропаганды и сжигать на них остатки людских душ. А шаманы? Те, переодевшись скоморохами, били в бубны, плясали, развлекали человеческие коконы, у которых вожди съели мозги и сожгли души. И не было никого, кто мог бы отверзнуть уста и изречь Слово. И тогда Дух сам открыл рот и закричал: «Попса!». А потом его стошнило.
Шаман замолчал. В наступившей тишине потрескивал угасающий костер.
– И что? – спросил Артур, доевший второй кусок мяса.
– Бессущностный тем от тебя и отличается, – ответил Заквасский, лукаво улыбнувшись, – что ты блевать будешь тем, что съел, а Дух рыгает огнем. Вот и сжег он землю.
– А я-то всегда думал, – возразил наследник, – что миру кирдык настал из-за ядерной войны, а не из-за этого… как там правильно…
– Ты, пацанчик, путаешь причины и следствия, – Ян подбросил несколько веток в умирающий костер. – Война началась оттого, что Бессущностного стошнило, а стошнило его оттого, что человек потерял в себе человека. Отсюда вывод, если бы человек оставался человеком, никакого ядерного погрома не было бы.
– А что значит «попса»? – спросил кто-то из подростков.
– Попса, – шаман в задумчивости коснулся указательным пальцем лба. – В переводе с древних языков примерно означает «дерьмо, которое не способно даже удобрить землю». Приблизительно так. А вообще это непереводимое слово.
«Офигенно, – подумалось Артуру, – нужно запомнить».
– Но если все века закончились, – задала вопрос Аня, – то что сейчас?
– Сейчас время Нового Деяния. Бессущностный оборотился Творцом, и создал, – шаман совершил круговой пас рукой, – нуклеаров, новочеловеков. Только помните, в тот день, когда на земле не останется ни одного нуклеара, способного исторгнуть Слово, Творец опять станет Бессущностным, и пламя снова пожрет своих неразумных детей.
– То есть Бессущностный и Творец – это одно и то же? – подал голос Олег.
– Нет, – Заквасский покачал головой из стороны в сторону, – Бессущностный и Творец, как и Рождение и Смерть, совсем не одно и то же, но основа у них одна.
– Что-то я ни хрена не понял, – произнес Артур. – Как может быть одна основа у разных вещей?
– Слушай, пацанчик, – шаман присел на корточки. – Я тебе вот что скажу: можно очень долго объяснять какие-то вещи, но если ты хочешь пофилософствовать, обращайся к нашему судье или к вождю на худой конец. А я так тебе растолкую, вот скажи мне: мясо зурелана, которое ты съел, вкусное?
– Еще бы, – с воодушевлением проговорил Артур. – Баранина по сравнению с ним фуфлыжный отстой.
– А вот если ты, – глаза Яна превратились в насмешливые щелочки, – узнаешь, что зурелан, это такая огромная тварь, похожая на длинную рыбину с восемью щупальцами. Что ты мне на это ответишь?
– Что? – лицо наследника сделалось каменным.
– Дай-ка угадаю, вы их называете морскими гидрами, – Заквасский засмеялся.
Мгновение спустя, Артур, закрыв обеими руками рот, с вытаращенными глазами сиганул к кустам.
– И вот кто ответит: разве еда и блевота – это одно и то же? – развел руками Ян. – Хотя основа у них одна: мясо зурелана.
Среди подростков послышалось хихиканье.
Олега тоже замутило, к горлу подошла горечь, но сидящая рядом с ним Каур будто невзначай прижалась к плечу юноши, и это прикосновение подействовало магическим образом: тошнота отступила.
«Я теперь нуклеар, – решил он, – значит, если они едят гидр, то я тоже буду! Тем более, что это не гидры, а зуреланы…»
На Аню слова шамана вообще не подействовали. Быть может, оттого, что, увидев в каком плачевном положении оказался ее муж, она звонко расхохоталась, захлопав в ладоши.
