— Энни, — оживленно говорит Делли, — а ты знаешь, что именно Пит украшал ваш свадебный торт? Ещё в Двенадцатом его семья держала пекарню и он занимался глазированием пирожных.
Энни с опаской смотрит через Джоанну.
— Спасибо, Пит. Это было прекрасно.
— На здоровье, Энни, — произносит Пит и я слышу старые нотки доброты в его голосе, которые, как я думала, пропали навсегда. Не то чтобы они направлены на меня. Но всё же.
— Если мы всё ещё хотим отправиться на прогулку, то нам лучше идти сейчас, — предупреждает её Дельф. Он складывает вместе подносы, чтобы унести их в одной руке, при этом крепко сжимая Энни другой. — Пит, было приятно повидаться.
— Не обижай её, Дельф. А то я могу попытаться увести её у тебя. — Сошло бы за шутку, если бы тон не был таким холодным. Всё, что он выражает — неправильно. Открытое недоверие к Дельфу, скрытый смысл, будто Пит положил глаз на Энни, будто Энни сможет бросить Дельфа, будто меня вовсе не существует.
— О, Пит, — пренебрежительно говорит Дельф. — Не заставляй меня сожалеть о том, что я вновь запустил твоё сердце. — Он бросает на меня обеспокоенный взгляд и уводит Энни.
Когда они ушли, Делли укоризненно произносит:
— Он спас тебе жизнь, Пит. И не один раз.
— Ради неё. — Он быстро кивает на меня. — Ради восстания. Не ради меня самого. Я ему ничем не обязан.
Мне не следовало попадаться на удочку, но я попадаюсь.
— А может, и нет. Но Мэг мертва, а ты до сих пор здесь. Это должно иметь какое-то значение.
— Да, многие вещи должны иметь какое-то значение, которого почему-то незаметно, Китнисс. У меня есть воспоминания, в которых я не могу разобраться, и не думаю, что Капитолий прикасался к ним. Те ночи в поезде, например, — говорит он.
И снова намеки. Что в поезде случилось больше, чем было на самом деле. То, что произошло — все те ночи я оставалась в здравом уме лишь потому, что его руки меня обнимали — теперь ничего не значит. Все это ложь, все это лишь способ использовать его.
Пит делает небольшой жест ложкой, указывая на меня и Гейла.
— Ну что, вы двое сейчас официально вместе, или они все ещё гнут свое про предначертанную судьбой любовь?
— Все ещё гнут, — говорит Джоанна.
Приступ гнева приводит к тому, что руки Пита ещё сильнеё сжимаются в кулаки, а затем принимают странное положение. Это все, что он может сделать, чтобы держать их подальше от моей шеи? Я чувствую, как Гейл напрягся рядом со мной, опасаясь потасовки. Но Гейл просто говорит:
— Я бы не поверил в это, если бы не увидел лично.
— О чем это ты? — спрашивает Пит.
— О тебе, — отвечает Гейл.
— Тебе следует быть более конкретным, — произносит Пит. — А что со мной?
— То, что они заменили тебя злобной версией-переродком тебя самого, — говорит Джоанна.
Гейл допивает молоко.
— Ты всё? — спрашивает он меня.
Я поднимаюсь и мы относим наши подносы. Пожилой мужчина останавливает меня в дверях, потому что я до сих пор сжимаю свой хлеб с подливкой в руке. Что-то в выражении моего лица, или, может, то, что я никак не пыталась его спрятать, заставляет его уступить мне. Он разрешает мне запихнуть хлеб в рот и идти дальше. Гейл и я почти доходим до моего жилища, когда он опять заговаривает:
— Я этого не ожидал.
— Я же тебе говорю, он меня ненавидит.
— То, как он тебя ненавидит. Это так… знакомо. Раньше я тоже испытывал нечто подобное, — признается он. — Когда я смотрел, как ты целуешь его на экране. Только я знал, что был к тебе несправедлив. А он этого не видит.
Мы доходим до моей двери.
— Может, он просто видит меня такой, какая я есть. Мне надо поспать.
Гейл ловит меня за руку, прежде чем я ухожу.
— Так вот что ты думаешь?
Я пожимаю плечами.
— Китнисс, поверь мне, как старому другу — он не видит, кем ты на самом деле являешься. — Он целует меня в щеку и уходит.
Я сижу на кровати, пытаясь забить голову информацией из книги по военной тактике, но воспоминания о ночах с Питом в поезде меня отвлекают. Спустя минут двадцать приходит Джоанна и плюхается на мою кровать.
— Ты пропустила все самое интересное. Делли рассердилась на Пита из-за того, как он себя с тобой повел. У неё такой писклявый голос. Было такое чувство, будто кто-то неустанно тыкает мышь вилкой. Вся столовая не могла оторвать от этого глаз.
— А что Пит? — спрашиваю я.
— Он начал спорить с самим собой, будто он — это два разных человека. Страже пришлось увести его. Но в этом есть и хорошее — кажется, никто и не заметил, что я доела его мясо. — Джоанна гладит рукой раздувшийся живот. Я смотрю на слой грязи под её ногтями. Интересно, люди из Седьмого когда-либо моются?
Пару часов мы проводим, опрашивая друг друга по военным терминам. Я на некоторое время заскакиваю к маме и Прим. Когда я возвращаюсь к себе, сонная, пробираюсь наощупь в темноте, то, наконец, спрашиваю:
— Джоанна, а ты правда слышала, как он кричал?
— Это было частью их плана, — говорит она. — Как сойки-говоруны на арене. Только всё было настоящим. И не прекращалось после часа. Тик-так.
— Тик-так, — шепчу я в ответ.
Розы. Переродки. Трибуты. Глазированные дельфины. Друзья. Сойки-пересмешницы. Стилисты. Я. В моих снах сегодня ночью все и всё заходится от крика.
И я с остервенением бросаюсь в пучину тренировок. Ем, живу и дышу тренировками, зубрёжками, практическими занятиями с оружием, лекциями по тактикам. Нескольких из нас переводят в дополнительный класс, и это дает мне надежду на то, что, может, я всё-таки буду участвовать в настоящей войне. Солдаты называют это место просто Кварталом, но на моей татуировке с расписанием он значится как У.С.С., сокращенное название для Уличного Симулятора Сражений. Глубоко в Тринадцатом они построили прототип Капитолийского района города. Инструктор делит нас на команды по восемь человек, и мы пытаемся выполнить различные миссии, — достигая нужной позиции, уничтожая цель, обыскивая дом, — как будто мы действительно идем штурмом на Капитолий. Всё здесь оборудовано так, что, если что-то может пойти для тебя не так, — так и происходит. Один неверный шаг и активируется мина, на крыше появляется снайпер и у тебя заклинивает ружьё, плач ребенка приводит тебя в засаду, командир твоей эскадрильи, — который здесь всего лишь голос программы, — попал под обстрел миномета и тебе надо выяснить, что делать без приказов. Часть сознания понимает, что это просто симулятор, и ты здесь не умрёшь. Если активируешь наземную мину, слышишь звук взрыва и должен притвориться, что упал замертво. Но в других ситуация чувствуешь, что все это довольно реально — вражеские солдаты одеты в униформу Миротворцев, а дымовые завесы приводят в замешательство. Они даже газом нас травят. Мы с Джоанной единственные, кто успевает надеть маски вовремя. Остальные из нашей команды вырубаются минут на десять. И как бы безвреден не был этот газ, когда я успеваю сделать всего пару вздохов, у меня из-за него потом ещё целый день болит голова.
