— Да, — подтвердила довольная Бхаджат. — Это была чудесная новость.
— Достигнутая ценой гибели почти ста солдат Всемирного Правительства. Это… менее чем чудесно.
— Но они не защищали режим.
— Они выполняли приказ, — ответил Освободитель. — Три дня назад они были неизвестным безликим контингентом войск Всемирного Правительства. А теперь они мученики, и весь мир громко требует мести за них.
Бхаджат ничего не сказала.
Старик устало упал в кресло рядом с ней.
— Понимаете, мы не можем позволить себе так сильно враждовать с Всемирным Правительством. Если оно мобилизует против нас свою армию…
— Но их армия маленькая, — указала Бхаджат, — мы можем поднять в десять раз больше.
— Их армия состоит из профессиональных солдат. У них есть мобильность и огневая мощь. А у нас есть численность и энтузиазм — пушечное мясо.
— Мы будем сражаться пока не победим.
— А вероятней, будем сражаться, пока нас всех не перебьют. Зачем вы угнали космический челнок? Какую это может принести пользу?
— Показать слабость Всемирного Правительства, — ответила Бхаджат, не доверяя ему своих настоящих мотивов. — Заставить его заплатить выкуп за заложников — за этих жирных бизнесменов и туристов.
— И вы привезли их сюда, так как думали, что я защищу вас?
— Да.
— Но я не могу защитить даже себя, если в Аргентину вторгнется армия Всемирного Правительства.
— Но вы же революционер!
— Да, — выправился он. — Но не террорист. Не угонщик.
— Цели у нас одинаковые, — заявила Бхаджат, — даже если тактика разная.
— Да? — задумчиво проговорил Освободитель. — Хотел бы я это знать.
— Ваш пример вдохновляет нас всех. В ПРОН все равняются на вас.
Он долго молча смотрел на нее.
— Вы серьезно?
— Конечно.
— ПРОН последует за мной?
— Для всего мира вы стали символом сопротивления Всемирному Правительству. Если вы захотите вести нас, мы последуем за вами.
В глазах старика появилось отсутствующее выражение.
— В то время, когда впервые было сформировано Всемирное Правительство, — произнес он так тихо, что Бхаджат гадала, предназначалось ли сказанное для ее ушей, — мы были офицерами чилийской армии. Как мы поддерживали тогда Де Паоло! Новое Всемирное Правительство покончит с нашими врагами, вернет землю народу, выгонит иностранные корпорации. Но оно так никогда этого и не сделало. Все стало не лучше, а хуже.
— Мы можем с ним бороться, — сказала Бхаджат.
— С кем бороться? С туристами? С купцами? Грабя банки? Угоняя космические челноки? Что это за борьба?
— Мы делаем, что можем, — ответила Бхаджат, чувствуя себя почти так, словно говорила с отцом.
Освободитель покачал головой.
— Нет, моя милая. Бой идет с правительствами, с руководителями, принимающими решения, думающими только о себе, а не о народе.
— С богатыми, — сказала Бхаджат.
— Не с богатыми, — отрезал он. С теми, кто служит богатым и сами себе не заботясь о бедных.
— Что же мы можем сделать? — спросила она.
— Вы серьезно говорите, что ПРОН последует за мной?
— Да, — горячо заверила его Бхаджат. — Вы можете слить все наши отдельные движения борцов в одно великое всемирное движение. Мы сможем бороться против угнетателей по всему миру, объединенно, согласованно.
— Тогда отлично, — сказал освободитель. — Первое, что мы должны сделать, это вернуть пассажиров из челнока и сам аппарат. Мы не воюем с туристами и рабочими.
— Но…
— Вы своего добились. Показали, что Всемирное Правительство не может защитить своих граждан от ПРОН. Вы приобрели всемирную известность. А теперь самое время проявить щедрость.
Бхаджат все-таки колебалась.
Освободитель, чуть улыбаясь, нагнулся к ней.
— Мир любит романтического героя-разбойника Робина Гуда или Панчо Вилью — пока не страдают невинные люди. Не обращайте мировое общественное мнение против вас, чересчур долго задерживая этих пленников.
Она посмотрела в его сильные серые глаза и решила, что у нее нет выбора. Его решение было уже принято, и у него была сила для проведения этого решения в жизнь.
— Я понимаю, — сказала Бхаджат. — Вы не могли бы… организовать их освобождение?
Он кивнул.
— Я посмотрю, что можно будет сделать.
— Всемирное Правительство потребует от вас нашей выдачи, — указала она.
— Чего я, конечно, не сделаю. Это и есть цена, которую оно должно заплатить. Оно может забрать себе заложников и челнок, но не ПРОНовских… революционеров.
Он хотел сказать «террористов», поняла Бхаджат. Этому старику она доверяла — до определенной степени.
Когда Дэвид пришел в себя, он все еще находился в челноке, пристегнутый к своему креслу. В голове у него гремело от боли. Куда-то пропал толстый японец с соседнего кресла. Все пассажиры куда-то пропали. В челноке никого не было, кроме солдата в однообразной оливковой форме, ссутулившегося у переднего люка, около двери рубки.
Мы приземлились, подумал сквозь пульсирующую боль в голове Дэвид. Но…
Затем его словно стукнуло Я на Земле! Все остальное вылетело у него из головы.
Он попытался было встать, но ремни врезались ему в плечи. Он нетерпеливо расстегнул их и встал на ноги. В голове у него стоял рев, а ноги казались ватными. Он на миг прислонился к креслу из переднего ряда. Охранник посмотрел на него и зацепил большим пальцем рукоять пистолета в кобуре на бедре.
Дэвид смутно подумал, что он, должно быть, получил немалую дозу газа, раз у него так сильно болит голова. После нескольких глубоких вдохах-выдохах он подумал о мастерах дзена и йоги, умевших заставить боль исчезнуть усилием воли. Он сосредоточился на растворении боли, но от этого голова у него разболелась еще больше. Без помощи компьютера у него такое не получается, сообразил он.
Выйдя в пустой проход, он направился к открытому люку. Воздух имел странный запах, а снаружи доносились незнакомые гудящие звуки.
Или это гудит у меня в голове.
— Альто! — рявкнул охранник. — Сесьенте! [Стой! Сидеть! ]
Дэвид по-испански не понимал. И щелкнул коммуникатором, чтобы получить перевод у ближайшего компьютера. Но никакого ответа не пришло. Он попробовал опять.
Ничего.
Здесь нет никакого компьютера! Дэвида потрясла мысль, что где-то могут жить люди, не имеющие где-нибудь в радиусе действия имплантированного коммуникатора по крайней мере одного терминала, связанного с компьютером, используемым в режиме разделения времени.
Мысль эта потрясла его до глубины души. Всю свою жизнь он имел возможность использовать сложную сеть взаимосвязанных компьютеров «Острова номер 1» в качестве дополнительной памяти, громадной энциклопедии информации, становившейся доступной для него, прямо в голову, со скоростью света. Даже на Луне он мог присосаться к компьютерам и крошечным простодушным электронным «мозгам» навигационных спутников. Но здесь, на Земле, он оказался как в пустыне.
