Припомнив всю шумиху в клубе, я вдруг хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Я наверняка схватила этот мешок в тёмном кабинете Майорана, когда собирала свои вещи, которые разлетелись из рюкзака по всем углам.
— О, да ты нашла клад, я смотрю, — сказал голос у меня за спиной.
Я вздрогнула и обернулась, настороженно уставившись на Маковецкого.
— Жетоны, полученные Майораном как раз за ту цепочку, которую мне подкинул его оборванец, — сказала я, усмехнувшись и указав Артёму на записку. — Они бросили меня в кабинет. У меня тогда все вещи из рюкзака выпали, я случайно подобрала этот мешок…
— Да ладно тебе оправдываться. — Артём усмехнулся, прищурив глаза. — Я-то знаю, что у тебя кишка тонка спереть что-нибудь. Считай, что это компенсация от Майорана за моральный ущерб.
— Спасибо большое, — процедила я сквозь зубы. — Тебе-то чего? Тебе ж небось и этих жетонов не хватит до Москвы меня довести.
Я скривила лицо, показав Артёму язык. Тот недоуменно закатил глаза.
— Гони сюда этот мешок, и мы в расчёте, — сказал он. — Я доведу тебя до центра Москвы за эти твои грёбаные восемьсот жетонов. И это всё только потому что мне безумно нужны средства.
У меня было такое ощущение, что меня ударили. Я почувствовала, что от радости едва могу дышать, и мои губы сами собой расползись в кривой улыбке. Я уже открыла рот, чтобы воскликнуть что-нибудь одобрительное, но парень поднял руку, призывая меня молчать. Артём не спускал с меня серьёзного взгляда. Его прищуренные глаза мерцали льдисто-серым.
— Я сказал, что я пойду с тобой, но не сказал свои условия. Если ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя и отвечал за твою безопасность, тебе придется заключить со мной договор.
Маковецкий нахмурился, ветер подхватывал его волосы и бросал в стороны. Я смотрела на холодное желтое небо позади Артёма, небо, светившееся через кривые ветви выгоревших деревьев. Моё любимое небо. В этот момент образ Маковецкого показался мне каким-то таинственным и даже чуточку героическим.
На его красивом лице я не могла почитать ни единой эмоции, и нельзя было узнать, о чём он думает в данный момент. Я просто не знала, что сказать. Всё ещё сидя у своего рюкзака, я смотрела на Артёма, ожидая, когда он, наконец, перечислит мне условия договора. Признаться, я даже немного опасалась, что эти условия по каким-либо причинам могут оказаться невыполнимыми для меня.
Маковецкий склонил голову и сказал хриплым голосом:
— Итак, правило первое: ты внимательно слушаешь меня, когда я к тебе обращаюсь. Второе. Ты молча выполняешь то, что я тебе скажу, когда нужно будет действовать в боевых условиях. Третье. Все найденные деньги и заработанные награды мы делим пополам. Четвёртое. Если твои действия мне в тот или иной момент не понравятся, я не буду тебе помогать выполнять их. Пятое. Ты не влюбляешься в меня и не штампуешь мне мозг сопливыми признаниями в любви, предложениями нежной ласки и прочего.
Я внимательно слушала все эти быстро перечисленные правила, пытаясь их хоть как-то запомнить, но огласка пятого пункта напрочь вышибла меня из колеи, посему я мгновенно забыла все предыдущие четыре.
— Без проблем, — отгоняя смущение, ответила я, поднимаясь на ноги.
— Артём Маковецкий, — протягивая руку, произнёс наёмник. — Можно просто Артём.
Он выглядел очень серьёзным. Я, надо сказать, была настроена не менее серьёзно, чем он.
— Мария Орлова, — сказала я в тон моему новоиспеченному сопровождающему. — Можно просто Маша.
Я пожала ему руку.
— Отлично, Орлова, — гадко ухмыльнулся Маковецкий. — Подбирай свой баул и двигаем отсюда. Если не хочешь застрять где-нибудь в пасти одного из пустошных мутантов посреди ночи, то нам лучше поторопиться.
Я возмущенно закатила глаза, но не стала терять времени и решила последовать совету Артёма. Времени действительно было очень мало, а нам предстоял долгий путь. Застёгивая рюкзак, я улыбнулась, благодаря Бога за то, что рядом со мной хоть какое-то время будет человек, готовый помочь мне.
* * *
Мы пересекали безжизненные пустоши, двигаясь по обочине старого автомобильного шоссе.
Практически всё время я держала лицо опущенным, потому что дикий пустошный ветер жёг кожу. Мне не нравилось носить очки, тем более такие громоздкие, как эти противоосколочные. Но днём на пустошах невозможно было находиться без них. К тому же, очки были затемнены, и через них свет не бил по глазам. Мы шли, а солнце въедливо выжигало окружающий мир, пекло наши головы, обжигало лицо. Ветер разносил мелкую пыль и песок.
О, этот песок… Он скрипел на зубах, царапал кожу и забивался в нос.
После двух часов нашего путешествия, я уже ненавидела этот песок лютой ненавистью. Ненавидела так же и пекло, по которому мы шли, практически не останавливаясь.
Да уж, у меня был странноватый вид, наверное. На голову мне пришлось повязать косынку, а сверху ещё и накинуть капюшон. От идеи повязать платок на лицо я отказалась — дышать в нём было невозможно. Маковецкий услышав о таком варианте с присвистом покрутил у виска. В дальние путешествия следовало одевать тяжелую респираторную маску, а не марлевые повязки или платки.
Впрочем, Артём, который так любезно помог мне собрать «костюм пустошного туриста», как он его назвал, сам был одет практически так же, как и я.
Мы шли без всяких остановок очень долго. Обходили стороной бывшие поселения с полуразрушенными коттеджами и старались держаться подальше от поселков, застроенных многоэтажными домами. Маковецкий говорил, что опасно долго находится в подобных местах. Банды мародеров, убийц и любых других преступников давненько орудовали здесь, грабя караваны и заманивая наивных путников в свои сети. Преступность здесь процветала будь здоров. Во-первых, здесь рядом был крупный город Тверской, а во-вторых, эта дорога — из Санкт-Петербурга в Москву — была единственной доступной дорогой из одного полиса в другой. Неудивительно, что здесь осели банды нахлебников-убийц, потрошащие людей и их кошельки.
— На пустошах много дураков, — нравоучительно втирал мне Маковецкий, пока я, изнывая от жары и жажды плелась возле него, пытаясь отвлечься от мечты об отдыхе. — Но преступников ещё больше. Помимо больных ублюдков и наркоманов, режущих людей направо и налево для развлечения, или мародеров, готовых отобрать у тебя всё, что можно будет сбыть на рынке, вплоть до трусов и носков, и таких говнюков, как Майоран, есть ещё банды различных идиотов разной степени опасности. — Маковецкий бросил на меня быстрый взгляд через свои полутемные очки, затем снова уставился вперёд. — Ликвидаторы, Химеры, Хищники… Их здесь тысячи. Ликвидаторы самые опасные. Но опасаться стоит всех.
