Четыре, самое большее пять миль — вот и всё, что удалось одолеть Безымянному и его загадочному спутнику этим вечером, прежде чем безлунная ночь окончательно скрыла очертания окрестностей. Хорошо хоть, что к моменту, когда растущие тени слились с подкравшейся темнотой, старый Предвратный лес с его непомерно разросшимися деревьями, окруженными паутиной переплетавшихся ветвей, остался позади: Александер не очень любил путешествовать в лесах ночью, хотя всеми силами избегал признаваться даже самому себе в этой недостойной слабости. Двигались путешественники преимущественно к югу, изредка сворачивая на запад. Без дороги: старый тракт, вильнув влево на восток, петляя, направился к Хайланкару — монастырю-бестиарию, бывшему древним приютом Рыцарей Храма, и городу Самр — известному поставщику всяких редкостей, доставляемых из Запределья, — находящемуся под защитой семьдесят восьмой цитадели. Они же следовали извилистым путем, уверенно прокладываемым техником, сквозь нехоженое пространство приграничных земель.
Вскоре после того как они выбрались из-под сени деревьев, ночь в неизреченной милости своей стерла очертания форм окружающих предметов, оставив лишь дремучие, непроглядные тени, игравшие с разумом в опасную и чарующую игру обманов. Позади путников, не на таком уж и отдалении, споря по яркости со звездами, сияющими в небесах, вспыхнули огни городских стен Штормскальма, безошибочно узнаваемые по голубовато-белесому прерывистому сиянию — это шары-светлячки, повинуясь воле своих владельцев, пустились в бесконечное ночное путешествие. Эти же самые огоньки настойчиво уверяли ночных гуляк, что путь, пройденный ими, не столь велик и не стоило бы им отправляться в дорогу, поддавшись неразумным своим устремлениям, — по крайней мере, Безымянный именно так воспринял для себя роль мигающих огоньков.
Запнувшись в четвертый раз — теперь, на выползшем наружу переплетенье неведомых корневищ, мокрых и осклизлых, — он вполголоса выругался и ещё сильнее замедлил шаг, пристально вглядываясь под ноги и одновременно стараясь окончательно не потерять из виду своего стремительно вышагивающего спутника. Плетенье, способствующее виденью и ориентированию в темноте — столь часто выручавшее его в Тартре, — слабо помогало в путешествии через поросшие разнотравьем крутые холмы и кочковатые луга, чередующиеся с редкими плешивыми перелесками. В здешних буераках и при свете дня переломать себе ноги ничего не стоило! Техника же, который в самом начале пути соизволил таки представиться и назвать своё имя — Ви`ател Сикуро, — проблемы со зрением, по-видимому, не беспокоили совершенно. Во всяком случае, он ни разу не сбавил шага, не остановился в поисках ориентира. Двигаясь размеренно и уверенно, он легко прокладывал путь в кромешной темноте, обходя препятствия с грацией танцора, полагаясь — то ли на особенности зрения, недоступные Безымянному, то ли на память: кто знает, сколько таких же вот путешествий доводилось ему совершать прежде! — то ли ещё, одна Бездна знает — на какое неведомое чувство! Наверное, Александер даже искренне позавидовал бы этой тихой и твердой уверенности техника: он всегда умел ценить таланты и способности других, умел отдавать им должное, — если б не глухое недовольство, нараставшее в нем с каждой минутой и грозившее в самое ближайшее время перерасти в открытое раздражение. Не самое лучшее состояние для начала долгого совместного пути!
— Ночлег. Здесь, — коротко бросил внезапно остановившийся Ви`ател.
Безымянный устало огляделся по сторонам. Ночевке предстояло пройти с внешней от сияющей в отдалении громады Штормскальма стороны куцей березовой рощицы. В виду огромного — насколько можно было разглядеть в темноте — поля, поросшего невысокой ещё пшеницей, колеблемой, точно морская гладь — волнами, тихими дуновеньями южного ветерка.
— Стоило из-за такого короткого перехода уходить из города на ночь глядя, — сердито пробурчал себе под нос Безымянный, опускаясь прямо на землю и с трудом не позволяя охватившему его облегчению вырваться наружу.
Он был зол и даже не пытался таить своего дурного расположения духа. Ещё бы! Мало того, что техник настоял на этом дурацком вечернем переходе, хотя провести ещё одну ночку в хоттоле у Ингтара оказалось бы совсем не лишним, тем более в преддверии долгого — а он нимало не сомневался, что дорога предстоит дальняя: ведь не станут же техники, в самом деле, селиться по соседству с цитаделями конов, — пути. Заодно там же, в хоттоле, вполне можно было бы разжиться необходимыми в дороге припасами. Однако Ви`ател настаивал, и, говоря откровенно, Безымянный отнюдь не винил его за излишнюю осторожность, потому он не обиделся и не возмутился, когда техник, равнодушно пожав плечами, оставил его желчный протест без внимания. Но вот то, что Ви`ател не позволил ему вернуться в город за собственными его, Безымянного, вещами, пусть и весьма немногочисленными и скромными, но, тем не менее, составлявшими определенную ценность, по крайней мере для него самого — вот это уже был явный перегиб! Собственно, всё его имущество — за исключением одежды, старой, замызганной и потертой, той, что была на нем ещё в Тартре и успела срастись с ним, став чуть ли не второй кожей, да дешевенького, устаревшего нанитового преобразователя, имеющего в своей матрице едва ли полтора десятка инфоформ, — осталось в шкафу скромной чердачной комнатушки хоттола. Остался бесхозно висеть на вешалке новенький, ни разу не надеванный полный комплект одежды из уплотненной кожи с прокладкой, прошитой частой сетью нитей из алмазной паутины. И, что самое огорчительное, на нижней полке того же шкафа лежал отличный, пусть и далеко не новый мономолекулярный резак, с коротким, в полторы ладони, лезвием, выменянный в оружейном газэне на превосходнейший хрустальный накопитель для гражданских излучателей. Жалко…
— Мы, кажется, уже обсудили этот вопрос, — весьма недружелюбно отозвался техник, одарив спутника холодным взглядом исподлобья. — Так что я не вижу смысла возвращаться к этой теме, тем более что вы приняли все наши условия добровольно, и…
— А что мы станем есть в дороге, мы тоже обсудили? — весьма саркастично поинтересовался Безымянный, не дав технику договорить. — Что-то я не приметил у вас запаса провизии. Хотя вы, возможно, и в силах обходиться без пищи, но лично я не эфф и не техник! Питаться одним воздухом и смутными намеками — не приучен…
Он развел руки в жесте насмешливого самоуничижения, а голос его буквально сочился жгучим ехидством, но техник словно бы и не заметил злой иронии человека. Его ответ был спокоен и бесстрастен:
