Строй на мгновение замер и сразу же пришел в движение. Небольшие подразделения словно ручейки растеклись по улочкам городка, перекрывая все подходы к станции и комендатуре.
…Отто был в недоумении. На его участке было целых пять домов, два из которых были большими, сделанными из добротного красного кирпича, и три больше похожи на бараки, в которых держат скотину. «У меня только десять человек, — теребил он листок блокнота, на котором схематично были изображены некоторые улицы города. — Черт, да в этих домах жителей с полсотни… Как их всех проверить?».
Однако его солдаты оказались более опытными. Особенно выделялся красномордый ефрейтор, успевший уже где-то раздобыть нашивку за тяжелое ранение.
— Всем выйти на улицу! — рявкнул он со всей дури и продублировал приказ парой выстрелов из карабина. — Быстрее, быстрее, русские свиньи!
Под его руководством двое солдат быстро высадили рамы из двух окон первого этажа.
— Люди, выходите на улицу! — верещал под звон оконного стекла приданный им переводчик из местных — пожилой дядька в мешковато сидевшем на нем костюме. — Это всего лишь проверка документов! Быстрее! Немецкие солдаты, только проверят документы!
Откуда-то из глубины здания раздался женский визг, а потом из распахнувшейся двери выбежала светловолосая женщина, прижимавшая к себе ребенка. Следом скатился со ступенек невысокий мальчишка.
— Выходите на улицу и приготовьте свои документы! — переводчик подошел ближе к выходившим людям. — Строиться возле стены… всем приготовить документы…
Жители испуганно жались друг к другу. Некоторые теребили в руках какие-то бумаги, на таких смотрели с завистью, а кое-кто и с ненавистью.
— Ты, ты и ты в сторону, — мужичок ткнул пальцев в троих, протягивавших выписанные комендантом разрешения на работу. — Стоять здесь и ждать, что скажет господин лейтенант.
Вдруг из дома раздались выстрелы. Один! Второй! Гулко лопнуло стекло на втором этаже!
— Туда, живо! — Шеер кивнул головой двоим солдатам, стоявшим рядом с ним.
Через несколько минут из дома выволокли окровавленное тело, своим видом напоминавшую освежеванную говяжью тушу на бойне. Человека бросили в пыль и только тогда стало видно, что в его руке был зажат обычный кухонный нож.
— Господин лейтенант, — вытянулся перед офицером ефрейтор. — Этот человек оказал сопротивление при проверке документов — бросился на меня с ножом… Это несомненно большевистский диверсант и возможно он участвовал в нападении на станцию…
— Отлично, ефрейтор, — Отто с трудом отвел глаза от окровавленных кулаков солдата. — Он хоть жив? Его можно будет допросить?
Тот ухмыльнулся и с силой растер правый кулак, больше похожий на огромную деревянную колотушку.
— Я его не сильно, — проговорил он. — Так помял немного… Эй, ты иди сюда! Господин лейтенант хочет допросить этот кусок мяса, — переводчик испуганно дернул плечами и бросился к ним. — Спроси, где прячутся остальные диверсанты? Давай, давай!
Избитый захрипел, выплевывая сгустки крови. Это было настолько омерзительное зрелище (когда сгустки крови, разбавленные слюной, скатываются в шарики в густой пыли и становятся из багрово-красных серыми или даже почти черными), что Отто даже вздрогнул.
— Эй, ты живой? — мужичок осторожно коснулся лежащего человека. — А? — лежащий зашевелился, а потом открыл глаза. — Где твои товарищи? Ты расскажи все, мил человек… Умирать-то все равно легче будет. Слышишь?
Тот осмысленным взглядом посмотрел на него, потом перевел взгляд на стоявших рядом лейтенанта и ефрейтора.
— Что, гнида, врагу служишь? — еле слышно прошептал он, не отводя взгляд от переводчика. — Свой народ предал?
— Ты меня не жури, милок, — мягко, ласково прошептал мужичок в ответ. — Не надо меня журить и хаять! Это ведь не мой народ… Я сам-то из местечка под Вильно, вот там все мои… А здесь быдло одно, которое только и умеет все хапать да загаживать своими грязными руками! Вот сметет вас немец как крошки со стола, а мы тут и заживем по своему…
Ефрейтор в нетерпении пнул переводчика сапогом по спине словно давая понять, что пора и спрашивать.
— Холуй ты, — раздвинул в улыбке изгрызенные губы человек, увидев этот пинок. — Подстилка немецкая! Вот так они всех вас и наградят за верную службу… Передай своих хозяевам, что я пришел из леса и уйду в лес…, — его скрюченная рука при этих словах пыталась дотянуться до росшего рядом куста сорной травы. — Все вы тут сгинете и не станет вас, как не стало тех, кто приходил до вас…, — переводчик, морщась, переводил подошедшим ближе немцам. — Теперь все изменилось… Все стало по другому, — люди у стены дома неуловимо зашевелились, словно тихие слова умирающего что-то значили для них. — Лес вам не просит такой обиды, — он закашлял, отхаркивая вместе с краснотой что-то беловато-серое, еле заметно извивающееся…
Шеер сразу же отодвинулся в сторону.
— Вы отлично сработали, ефрейтор, — похлопал он по полечу здоровяка. — Похож, это действительно тот самый диверсант, которого мы и искали. Я доложу о вас командованию.
Еще более раскрасневшийся ефрейтор, рожа которого сияла неимоверным довольствием, гаркнул:
— Хайль Гитлер!
— Осмотреть оставшиеся дома, — кивнул в ответ лейтенант, подзывая после этого стоявшего рядом словно собачонка переводчика. — Ну-ка, рассказывай по подробнее, что говорил этот большевик…
«Угадал ведь, — довольно улыбнулся Шеер, заметив как вытянулось от ужаса его лицо. — Что-то скрывает от нас. Это плохо! Как говорил дедушка, если обманывают, значит, тебя не уважают… Надо преподать этому отребью урок».
Переводчик что-то пытался прошептать, но Отто не дал ему ничего сказать. Кулак, обтянутый в черную перчатку, со смачны звуком бросил его на землю.
— Дошло, как это, лгать немецкому офицеру? — с усмешкой спросил он, наблюдая как тот пытается отползти от него по дальше. — Вставай, и рассказывай все, о чем вы там говорили! И следи за своим языком, больше я предупреждать не буду… Если, что с тобой говорить будет мой ефрейтор.
— Я все расскажу, господин капитан, — переводчик с трудом поднялся с колен. — Все расскажу… Этот человек говорил о лесе…
— Ты уже про это говорил, — в нетерпение прервал его Отто. — Что-то еще?
— Я просто испугался, господин лейтенант! — забормотал тот, с настоящим ужасом глядя на Шеера. — Про этот лес рассказывают страшные вещи, — глядя на него в этот момент, Отто с удивлением осознал, что этот русский боится не его и, кажется, даже не звероподобного ефрейтора. — Понимаете, там начали пропадать люди. Сначала один-два человека, потом их стало больше… Кого-то находят, кого нет… Я видел одного такого… Господин лейтенант, это был управляющий одного из фольварков. Тут совсем недалеко. Там еще раньше большая ферма была…
Шеер несколько раз порывался остановить эту полусвязную речь, от которой попахивало настоящим безумием. Но всякий раз, за доли секунды до удара, его что-то останавливало.
— Он был весь синий и раздувшийся, — его голос то и дело спадал до шепота. — Полицаи говорил, что он висел на еловом корневище, — увидев, что последнее слово было офицеру не совсем понятно, он попытался изобразить сказанное руками. — Это длинный и очень гибкий корень… Если его хорошо отмочить из него знатные хлысты выходят.
Использования в качестве веревки корней, показалось Шееру занимательным. «Настоящие варвары, — мелькнуло в его голове. — Я не удивлюсь, если некоторые из ник еще ходят в шкурах…».
— … Это еще не все, господин лейтенант, — переводчика словно прорвало; чувствовалось, что это так его пугало, что выговориться ему было просто необходимо. — Они… Они ему поклоняются! Ему приносят жертвы! Они там все совершенно сошли с ума!
— Кому ему? — недоуменно спросил лейтенант. — Они язычники что-ли?
…Жители уже давно забились по квартирам, окна которых были плотно занавешены тканью или забиты досками. Окровавленное тело все это время продолжало лежать на земле. Для немцев он уже не представлял ценности, а местных сковывал страх.
Кровь уже давно свернулась, превратившись в неопределенного цвета комочки. Однако, ее вид, похоже, все же устраивал какую-то приблудную собачонку, которая с жалобным скулежом осторожно подбиралась к телу. Худая, с выпирающими ребрами, она постоянно оглядывалась и не переставая тихо скулила. Ее хвост был прижат к телу и рыжеватая щетина то и дело вставал дыбом.
Она жадно начала вылизывать кровь, застывшую на щеке человека. Длинный влажный язык словно напильник чисто стирал кровяные потеки с лица. Собачонка на секунду остановилась и ее глаза напряженно уставились в сторону одного из окон.
Вдруг, во дворе раздался дикий визг, резко сменившийся хрипением. Житель первой квартиры, наблюдавший за собакой из забитого досками окна, мгновенно отпрянул назад. Только позднее он признается, что что-то видел какую-то метнувшую перед его глазами фигуру. Но никому и даже себе он не признается, что на самом деле никого там больше не было…
