вал, и сделал выпад вперёд, не давая приготовившемуся к атаке Пауку выпустить струю огня.
Дико хотелось карать врагов, как Оут! Или, как минимум, самолично найти Накопитель! Но я, стиснув зубы, держал свою позицию.
Мы и так медленно, но верно пятились назад, отступая перед подступающими конструктами, и если наша тройка выйдет из строя…
— Парни! — в голосе Безухова явно угадывалась паника. — Давление падает! Левая половина УГа тяжелеет! Ещё немного и…
Связь прервалась, и УГ Безухова бездыханной грудой железа упал на песок, став для своего владельца стальным гробом.
— Пётр! — крикнул я, надеясь, что он меня услышит. — Лежи тихо! Медитируй! Мы вернемся за тобой!
Увы, но как бы мне не хотелось героически спасти Безухова — но тащить сейчас УГ на заставу было бы актом коллективного самоубийства.
И дело даже не в крепости моего Силового щита, а в общей диспозиции. Если мы с Мироном дрогнем — чертовы конструкты прорвут центр.
— Мы не можем его бросить! — набычился Мирон и, отмахнувшись от накатывающих конструктов, шагнул вперёд.
— Назад, дурак! — буквально прорычал я, уже безо всякой системы отмахиваясь валом и надеясь на прикрытие наших магов. — Он в УГе! В стальной броне! Ему ничего не грозит — смотри, они прут дальше! Мирон! Да чтоб тебя! Держи свой фланг, Мирон!
Но кузнец уже пёр вперёд — «спасать» Безухова.
— Тупица! — я скрипнул зубами и, перехватив вал поудобней, остался стоять на месте. — Оут!!!
— Стоять! — в шлеме рявкнуло так, что заложило уши, а сам капитан, неохотно оторвавшись от шинкования увязших в зыбучем песке танков, бросился к нам. — Ты что творишь, боец?!
— Но там… — тут же осадил не послушавший меня здоровяк.
— Заткнись! — проревел капитан. — А ну вернулся в строй, дубина!
Промчавшись мимо нас — конструкты, мимо которых он пробегал, смело с его пути, он подскочил к севшему УГу Безухова и… швырнул его в сторону ворот!
— Отходите к воротам, Миш! — скомандовал Оут. — Занимайте ворота!
— Есть! — отозвался я, прикрывая пристыженного отступающего здоровяка. — Мирон, не спи! И не добивай их!
В шахматах есть такое понятие, как цугцванг — ситуация, при которое любой твой ход ведет к поражению.
Не знаю откуда на нашей «шахматной доске» появился целый вал лишних фигур, но единственное, что мы могли делать — отступать и надеяться, что Дубровский найдет Накопитель.
В какой-то момент бой стал до чертиков напоминать видения Бруно.
Критическая ситуация, накатывающая Волна и Песчаная буря.
Погибающие рядом товарищи и состояние полного отупения, когда ты даже не воспринимаешь смысла доносящихся до тебя фраз.
Имеет смысл лишь одно — ударить на несколько секунд раньше врага. Увернуться от атаки, потратив минимум сил. Выжить сейчас, чтобы спасти друзей, стоящих за твоей спиной.
В таком состоянии помутнения рассудка тело действует на автомате, полностью отдавшись инстинктам и родовой памяти, а мозг начинает чудить.
Я видел то призрачную фигуру отца, вставшего слева от меня. Мгновение и он бросает через бедро каркас древнего УГа, который только что шел на меня с занесенным мечом…
То дядю в шортах и горящих призрачным огнём боксерских перчатках.
Он, встав справа, целеустремлённо и бесстрастно наносящего сокрушительные удары в уязвимые точки конструктов…
То своих дедов…
Юрий Данилович лихорадочно работал ключом и отверткой, прямо на поле боя мастеря что-то связанное с электричеством.
А Серафим Фёдорович, припав на колено, прикрывал его короткими, но злыми очередями из калаша…
То нашего физрука, тенью мелькавшего под стеной и элегантными ударами палаша нейтрализуя конструкты, прорвавшиеся к нашим…
То нашего классного, создающего со стены десятки иллюзий, которые, к моему удивлению, наносили конструктам вполне себе реальный урон.
То Алексию, которая молнией врывалась в дома, на которые ей указывал Дубровский.
То Романа, замеревшего перед массивным сейфом.
Руки, объятые пламенем…
Треск искр…
Шипение плавящегося металла…
Гулкий стук падающих капель расплавленного железа…
Тускло-жёлтый Накопитель в стальных ладонях семёрки…
Сосредоточенное лицо Дубровского.
Видения были настолько реальные, что я даже услышал встревоженный голос Алексии:
— Рома! Что ты хочешь с ним делать?
— Передай отцу… что по-другому было нельзя.
Ты что там задумал, Ромка?! А ну не смей!
Не только мне захотелось сегодня поиграть в героя. Вот только я смог удержаться, а Дубровский нет.
— Да чёрта с два тебе… — пробормотал я себе под нос, усилием мысли вызывая системное меню:
Внимание!
Значение преданности: 1/2
Текущая духовная связь:
Оут Шевченко
Внимание! Вы уверены?
Значение преданности: 2/2
Текущая духовная связь:
Оут Шевченко
Роман Дубровский
Я ещё успел удивиться, что у капитана есть фамилия, а потом в мозг словно вонзили раскаленные спицу, и я увидел.
Увидел, как Роман с Алексией заходили в представительство гильдий. Как поднимались на второй этаж. Как взламывали сейф, на который указал Дубровский.
Увидел крысиное лицо сменщика Бандо. Увидел, как он убирает футляр со стеклянной поверхностью за пазуху. Увидел мелькнувший в футляре ярко-алый кристалл.
Увидел его злую улыбку и прочитал по губам: «Бандо, этот салют в твою честь!»
Так вот почему эта Волна чуть медленней, чуть слабее, чуть размытей, чем та, с которой столкнулся Бруно Громов!
На мгновение захотелось зло расхохотаться.
Чертов гильдиец решил… заработать!
Заработать на наших смертях!
Нутро обожгло такой злостью, что я с трудом удержался от того, чтобы превратиться в Одержимого в обмен на Силу.
В моём личном черном списке под неизвестным Северянином, ворующим детей появилось ещё одно имя:
Гонди. Гонди Точный.
Моё тело работало без помощи могза — я кого-то колол, кого-то бил на удивление крепкой оглоблей. Мой УГ стонал и скрипел, но разваливаться по кускам не спешил.
Каким-то образом я находился и перед заставой, и смотрел глазами Романа.
И видел.
Видел, как истончается топаз в руках Ромки Дубровского и видел, как конструкты замедляют свой ход.
Чувствовал.
Чувствовал, как меня, а точнее Романа переполняет дармовая сила, и ощущал идущее от конструктов замешательство.
Слышал.
Скрип зубов Дубровского — энергии в Накопителе оказалось слишком много для тела четырнадцатилетнего мальчишки, и скрип конструктов, замирающих на месте и… разворачивающихся назад.
Понимал.
Понимал, что ни тело, ни разум Ромы не выдержит, и понимал, что Волна, потеряв свою цель, откатывается обратно в пустыню.
А в следующий момент воедино слилось понимание и облегчение от того, что мы выстояли и… жгучая боль в каждой клеточке тела, накинувшаяся на Рому Дубровского.
На этот раз я четко понимал, что сплю.
Поскольку моя голова лежала на коленях у Рив, а сама девушка гладила меня по волосам. И этим блаженством я наслаждался несколько
